Небо глазами драконов - [68]

Операция закончилась, но до конца было еще далеко. Расслабляться рано.

С фиксацией Кейвин бы точно не справился один. Простой механизм на деле предстояло не только собрать, затянуть все крепления гайками и контргайками, но настроить и подстроить под дракона. Сначала давление сделали небольшое, чтобы мышцы и связки привыкали к новому положению костей.

Каждый раз, когда спицы пронизывали кость, маг стискивал зубы, уговаривая себя, что так надо. На картинке это выглядело не так страшно. Спицы подхватывались сверху и снизу, каркас разводил крылья, которые теперь находились под нужным углом и сгибались. Но маленький ящер выглядел распятым. Кейвин погладил его по роговым наростам на голове, следующие дни дадутся им всем непросто.

— Он справится, — положила ему руку на плечо девушка.

— А мы уже справились, — накрыл ее ладонь своей Кейвин.

Самое сложное осталось позади. Маг вытащил у детеныша иглу капельницы, давая ему возможность прийти, наконец, в себя.

В том, что Угольку все это не понравится, Кейв не сомневался.

Дракон очнулся спустя два с лишним часа, когда даже у Кейвина вера в хваленый драконий метаболизм начала иссякать, а Соньяра паниковала уже час как.

— Все будет хорошо, — твердил маг. Он лучше чувствовал жизнь и проскальзывающие сквозь неестественно крепкий сон эмоции.

Уголек по очереди открыл глаза. Вечерело, и солнце успело спрятаться за горы, зато и свет не мешал. Дракон попытался подняться, но лапы не слушались.

— Тише, малыш, — маг подошел, погладил его по голове, на что детеныш ощерился и рыкнул, неуклюже попытавшись отбиться от Кейва лапой.

Кейвин руку убрал, но не отходил. Дракон же показательно отвернулся и на подгинающихся лапах побрел есть снег. Пить ему пока было рано, но вряд ли его кто-то мог сейчас остановить. А из рук Кейва с Соней он теперь долго ничего не захочет принимать. Люди окончательно утратили доверие в его глазах.

Но идти оказалось не так-то просто. Что-то на спине мешалось…

Длинная шея изогнулась, а из пасти вырвался вполне себе угрожающий рык, когда дракон увидел, что с ним сделали.

Он попытался свести крылья и тут же взвыл от боли.

— Осторожно, — Кейв было дернулся на помощь, но Уголек зарычал уже на него.

Маг грустно смотрел, как детеныш с трудом выбирается из-под купола и опускает голову в снег. А потом, несмотря на холод, не спешит возвращаться.

— Иди сюда, мы тебя покормим, — Соня присела на корточки и поманила его вареной курицей.

Дракон отвернулся.

— Может, используешь эмпатию? — от расстройства предложила меха.

— Нет, — вздохнул маг. — Наведенные ч-чувства пройдут, а обида ост-танется. Пусть он с-сам поймет, что н-нам можно д-доверять

Дракон заполз обратно под купол, куда ему было деваться? Но к людям упрямо не подходил, показательно отворачивался и ничего из их рук не брал.

Так и прошел целый день, за который Уголек не поел, а воду получал исключительно из снега — так оно безопаснее.

Соня, никогда до этого не работавшая с животными, сидела совсем понурая. Тяжело, когда прикладываешь столько усилий, а от пациента вместо благодарностей глухое игнорирование и обида. Или грозное рычание, если вздумаешь подойти слишком близко.

Кейвин все понимал, поэтому запасся терпением и приготовился ждать.

Спали они тут же, опустили купол вплотную к земле, завернувшись в одно большое одеяло на двоих.

Уголек лежал поодаль, и маг постоянно прислушивался к его дыханию. Соня тихонько сопела у него под боком, ее сон сморил быстро, день выдался тяжелый и нервный. А Кейву не спалось.

Поэтому он заметил, когда детеныш встал и дошел до вареного мяса, так и пролежавшего половину дня нетронутым. Дракон огляделся, убедившись, что люди спят и не видят его, и начал быстро, почти не жуя, глотать мелко нарезанные кусочки. Маг, не открывая глаз, улыбнулся, слыша быстрое вороватое чавканье. Он бы никогда не подумал, что это так приятно, когда дети кушают. Наверное, за последние недели Кейвин начал лучше понимать свою маму.

Дракон тихонько вернулся на свое место и лег, будто ничего и не было. Это все коварные вьехо залетали. А Кейвин, наконец-то успокоившись, уснул.

День не принес ничего кардинально нового. Дракон к людям не подходил, Кейвину приходилось применять силу, чтобы осмотреть его и проверить все крепления фиксирующего механизма. На шею Угольку надели защитный колпак, чтобы он не навредил себе же и не добрался зубами до зафиксированных металлическим каркасом и спицами крыльев. От этого настроение мелкого, надо думать, не улучшись.

Дракон страдал, сторонился людей, ел плохо, из рук вообще предпочитал ничего не брать. Кажется, ему сочувствовали даже вьехо, во всяком случае, смотрели на мага пернатые с явным осуждением. И Кейв не понимал, то ли им жаль дракона, то ли они возмущены тем, что кто-то еще позволил себе издеваться над ним, отняв исключительно их прерогативу.

Зато темпы, которыми шел на поправку Уголек, просто поражали. И Соня еще думала, что это на Кейвине все быстро заживало. Ха! Она просто драконов до этого не лечила.

К вечеру следующего дня из внешнего шва можно было вытаскивать скобы, внутри нить должна была рассосаться сама. А сила воздействия в фиксирующем механизме увеличена почти до предела. Дракон страдал картинно и показательно, ему, безусловно, больно, но лежал он так, будто вот-вот готовился отойти вслед за ушедшими. И если Кейвин эмпатией чувствовал, что детенышу, скорее, обидно от такого издевательства над бедным собой, болевой порог у драконов высокий. То Соньяра чувствовала себя едва ли не последней сволочью, истязающей и без того несчастного, брошенного родителями малыша. Но долг медикуса выполняла исправно и безжалостно. Все ради выздоровления пациента, пусть он этого пока не понимает.