Небо цвета стали - [40]

– Предыдущая? – Граф тоже отставил бокал и кивнул слугам.

Только теперь началось движение. Зацокали крышки тарелок, запахло жарким и острыми соусами.

– Да, девица Эмива-хад-Лаверис. Увы, когда она узнала о приказе императора, ушла. У нее семья на Востоке, и Эмива не хотела ее оставлять.

– Значит, девица лон-Верис служит у вашего высочества…

– Полгода. Но я жалею, что мы не познакомились раньше.

Сперва подали закуски, кусочки маринованного мяса, острые овечьи сыры и пласты копченой рыбы. Кайлеан не сводила глаз с Эвенса. Тот вернул ей взгляд и улыбнулся насмешливо, откровенно посматривая на Дагену. «Видишь, – словно говорил он, – я ее оскорбил, а она об этом даже не знает. Дикарка».

На миг, буквально на мгновение ока, Кайлеан позабыла, что она теперь Инра-лон-Верис, сирота, которая, чтобы не попасть в нужду, взялась за работу у Фургонщиков. А Инра не смотрела бы столь вызывающе на потомка старого графского рода, ибо, хотя и была меекханкой чистой крови, но это ее отец кланялся в пояс любому барону и графу.

Она опустила взгляд.

– Императорский приказ оказался неожиданностью для всех нас. – Граф насадил на небольшое острие кусочек мяса и размахивал им, словно миниатюрной булавой. – Верно ли, что угроза со стороны се-кохландийцев настолько велика? До нас сюда доходят разные вести. И то, что Йавенир умер, и то, что умирает, и то, что чудесно выздоровел и в благодарность за это пообещал Госпоже Гроз снова повести свои орды на запад…

– Если бы речь шла об очередном нападении, отец, император не приказал бы верданно сняться с места и отправиться на север, – вмешался в разговор Эвенс. – Якобы подданные ее высочества ненавидят кочевников, как ядовитых змей. Королевский род наверняка приказал бы сражаться.

Все посмотрели на Дагену. Даже Лайва-сон-Барен вытянула шею, чтобы лучше видеть. Даг склонилась к Кайлеан.

– И что мне им сказать? – шепнула ей на ухо на грубом анахо. – Как там оно у Фургонщиков заведено?

Кайлеан едва ее поняла, что было весьма неплохо, поскольку, даже найдись за столом некто, знающий язык верданно, все равно не сумел бы подслушать.

– Княжна просит, чтобы я переводила, поскольку она не слишком уверена в своем меекхе, – проигнорировала она упорный взгляд Эвенса и обратилась прямо к его отцу: – Верданно не являются ничьими подданными и никогда ими не были. Королевский род – это прежде всего судьи и охранители законов, а потому нет у них такой власти, чтобы кому-то приказывать.

– Хорошо… говори, что ты там посчитаешь нужным, а я стану что-нибудь бубнить. – Шепот «княжны» перешел в настоящее бормотание. – Только быстро, потому что у меня слова заканчиваются, а я не люблю повторяться.

– Королевский род владеет стадами, фургонами, собственной стражей, но властвует он лишь в Королевском Граде, самом крупном из существующих лагерей. А бо́льшая часть племенных караванов странствует своими дорогами.

– И отчего же они уже не странствуют?

За тон, каким он задал этот вопрос, Эвенс должен был получить по лицу. Дагена тоже так считала, поскольку перестала бормотать и спросила дружески:

– Он что, пытается меня оскорбить?

– Постоянно, ваше высочество.

Кайлеан ответила на анахо достаточно громко, чтобы услышали все. И сразу же добавила тише:

– Пошепчи еще немного мне на ухо, а потом сиди и делай мрачное лицо.

Выждала соответствующего момента.

– Княжна хочет напомнить, что ее народ уступил армии, которая через несколько лет безнаказанно грабила половину империи, хотя империя в пятьдесят раз больше и обладает десятками тысяч солдат на любой вкус. И что кочевники до сих пор рыдают, вспоминая войну с верданно.

Она произнесла это, пустым взглядом вперившись между старшим и его мачехой. Теперь она была не собой, а всего лишь голосом княжны.

Граф принял это по-мужски. То есть сперва слегка покраснел, потом взглянул на старшего сына и наконец поднялся и поклонился с прямой спиной.

– Прошу у вашего высочества прощения. Мой сын не хотел вас обидеть, у него просто есть привычка так подавать свои мысли, что порой их можно превратно понять.

– А что он, собственно, имел в виду? – Дагена так вжилась в роль, что не намеревалась спускать это с рук.

Эвенс поднялся, тяжело наклонившись вперед, а Кайлеан на мгновение, не больше, увидала нечто, полыхнувшее в глубине его глаз.

И поняла.

Первенец. Наследник титула и богатств. Тот, которому принадлежала рука красивейшей из местных дворянок и чей сын должен был бы стать новым графом дер-Малег. По крайней мере – до несчастного случая шесть лет назад. Потому что сейчас, поскольку его родной отец чтит некие древние предрассудки и дурацкие обычаи, сам он стал никем. Это младший брат получит все, а случись что с Аэрихом, есть еще и Иврон, ублюдок от другой матери, который как третий сын должен бы уже давным-давно искать своего счастья где-то по миру, но сидит на отцовской земле, словно падальщик, – и даже он нынче важнее его, старшего.

Ненависть. Пылающая так, что глаза мужчины из серых сделались почти белыми. Всего за один удар сердца.

А когда он выпрямился, то снова был уже лишь самим собою. Спокойным, владеющим собой потомком аристократического рода, с чуть ироничной улыбкой, приклеенной к губам.