Небо цвета стали - [39]

Приветствия и взаимные поклоны продолжались еще какое-то время, и она уже решила, что будет совершенно проигнорирована и что ей придется простоять остаток вечера у дверей.

– Девица лон-Верис, – хозяин вдруг вспомнил о ней. – Мы не полагали, что ты придешь.

– Ее высочество настояла, господин граф.

– Мой меекханский еще не настолько хорош. – Акцент Дагены вдруг сделался слишком отчетлив. – И порой мне требуется при разговоре помощь.

– Ваше высочество в совершенстве владеет языком империи. – Жена графа словно из-под земли выросла рядом с мужем.

– Благодарю, – еще одна улыбка. – Но, например, я до сих пор не понимаю всех здешних поговорок.

– Поговорок?

– Например, когда вы говорите «пошел в Блеавх», это значит, что не знаете, где кто-то находится, а не то, что следует его искать по дороге к этому городу. Которого, как я слышала, на самом деле-то и нет.

Невеста второго сына графа приподняла брови:

– Это верно, но я никогда не раздумывала над этим. А как говорят верданно?

– Конь на него сел.

Блондинка жемчужно рассмеялась:

– Ох, но я думала, что кони не садятся.

– Конечно же нет. Но, возможно, они садятся в Блеавхе, городе, которого нет.

На этот раз засмеялись все. Даже графиня. Дагена осмотрелась театрально и обронила:

– Я полагала, что Аэрих-дер-Малег присоединится к нам. Разве его не будет на ужине?

– Будет, – решительно кивнул граф. – Стража передала, что уже видна его свита. Именно потому я прикажу принести кресло для девицы лон-Верис.

Он хлопнул в ладоши, служанки в сером и коричневом оторвались от стен, закрутились подле стола, а через минуту на снежно-белой скатерти стоял еще один прибор.

– Прошу.

Они уселись: во главе стола граф, справа от него – княжна со спутницей. Кайлеан пришлось признать, что дер-Малег не был мелочен: если уж решил признать, что присутствие дамы-спутницы и переводчицы крайне необходимо Гее’нере, то не стал их разделять или подчеркивать более низкий статус Инры.

А значит, она получила тот же самый пугающий набор приборов, что и Даг, и насчитала перед собой четыре ложечки, три вилки для мяса и три разных ножа. Похоже, что скромность и простота были не для этой столовой. Она осмотрелась. Справа находилось пустое место, а в конце стола сидела Лайва-сон-Барен, встряхивая золотой гривой волос, притворный беспорядок которых был результатом многих часов работы.

Слева от хозяина заняла место его жена, а дальше – по очередности – сыновья графа.

Когда все расселись, Кайлеан оказалась под обстрелом серых, словно хмурое небо, глаз. Еще пару дней назад, если бы кто на нее так таращился, она бы оскалилась и обнажила саблю. Теперь же скромно опустила взгляд и занялась рассматриванием серебра.

Цокнуло – и бокал ее наполнился темным кармином.

Кайлеан не знала, что ее сильнее удивило – звук или то, что граф лично наполнил ее посуду. Она даже не заметила, когда он встал.

– Согласно старому обычаю, – заговорил он, все еще склонившись, – хозяин должен сам наполнить первый бокал, особенно достойным гостям. А ведь на традициях и обычаях должен взрастать любой народ и любая держава. Не так ли?

– Конечно, граф, – Дагена очаровательно улыбнулась. – Человек, который не знает, кто он таков и откуда, который не ведает обычаев и пути своих предков, – всего лишь листок, несомый ветром. Предназначено ему исчезнуть и сделаться ничем.

– Чудесно сказано. – Лайва чуть приподняла бокал и наклонилась, чтобы лучше видеть собеседницу. – Это вот, о дороге, имеет какое-то особенное значение в устах княжны Фургонщиков?

Дагена ответила улыбкой.

– Я не впервые слышу такие вопросы. Но отвечать я бы просила моего дядюшку, графиня. Сложность ин… ин…

– Интерпретации?

– Именно. Интерпретация мудрости разных народов – это его любимое развлечение. Впрочем, – махнула она рукою, – найдите двух мудрецов и спросите их о чем-то – и услышите два разных ответа.

– Особенно если наткнешься на тех, кто мудрецами лишь считаются.

– Верно. Рака.

Граф закончил наполнять бокал молодой графини и вернулся на место. Кайлеан надеялась, что теперь к ним подскочит команда слуг, но нет, те продолжали стоять под стенами. Вместо этого старший сын потянулся к графину и двинулся вдоль стола, наливая сперва отцу и мачехе, потом брату, наконец, себе. Не садясь, поднял бокал.

– Отец, окажешь ли мне честь и позволишь ли первому поднять тост за наших гостей?

Кивок был достаточным ответом.

– Я поднимаю тост за княжну Гее’неру из королевского рода Френвельсов, которая озарила наш дом светом своей красоты, и за ее подругу, девицу Инру-лон-Верис, дающую нам живой пример, что отвага не исчезла из сердец дочерей империи. Потому что для того, чтобы бросить отчий дом и отправиться в путь в неведомую сторону, нужна немалая отвага.

Кайлеан поднесла хрусталь к губам и впервые посмотрела Эвенсу-дер-Малегу в глаза. Упомянуть в одном предложении особу королевской крови и безродную сироту – это либо глупость, либо просчитанная пощечина. Этот тост был оскорблением. Оскорблением для княжны и в каком-то смысле и для нее самой, поскольку предполагалось, что она слишком глупа, чтобы понять. Она отставила бокал.

– Инра и вправду необычная молодая дама. – Дагена отозвалась первой. – По сравнению с ней моя предыдущая учительница и дама-сопровождающая – бледный призрак, лишенный темперамента.