Небо Атлантиды - [36]

– Одно дело предупреждать…

– Пополнение прибыло, значит? – вопросил радостно пилот «Игла». – Это тот орёл, который всё круги выписывал? Большой лётчик! Нет, правда, мужики, валите вы отсюда. Хватайте попутку и – к границе. Здесь скоро такая заваруха начнётся, что от вас перья полетят.

– Мы, может, и воспользуемся вашим любезным предложением, – сказал Громов. – Но сначала хотелось бы знать, кто всё это устроил, кто меня сбил и так далее.

– Любопытный, значит? – пилот «Игла» подумал, а потом заявил с непередаваемым апломбом: – Мы – национал-большевики. Это наша первая крупная акция. Мы берёмся за оружие, чтобы восстановить попранные права русских в Прибалтике! Довольны?

Громов с Лукашевичем озадаченно переглянулись. При чём здесь национал-большевики?

Вдруг в глазах Алексея зажглась искорка понимания.

– Постой-ка, Костя! Уж голос больно знаком. И интонации.

– Не улавливаю, – признался Громов.

– Это у тебя после катапультирования, – сказал Лукашевич, а потом привстал с корточек и громко воззвал в пространство: – Сергей! Золотарёв! Это ты?!

Наступило молчание. Потом пилот «Игла» спросил:

– А вы кто?

– Здесь Громов и Лукашевич.

– Вот блин! – донеслось с аварийного трапа. – Других пилотов, что ли, в России не осталось?..

(Литва, август 2000 года)

– Welcome! – приглашающе сказал Золотарёв. – Залезайте сюда, друзья, я вам интересное покажу.

Хватаясь за мягкие поручни, Громов и Лукашевич с трудом взобрались по надувному трапу.

– Шлем сними, – посоветовал Громов, пролезая в отверстие люка – Тебя в нём не узнать. А если бы я тебя подстрелил?

– Ты? Меня? – Золотарёв искренне расхохотался. – Чего-чего, подполковник, а просто так подстрелить себя я не дам.

Тем не менее свой красный, с белыми крестами и звездами, шлем он снял и бросил на одно из пассажирских кресел.

– Господа! – с дурашливой торжественностью обратился он к друзьям-пилотам. – Имею честь представить вам Государственного секретаря США Мадлен Олбрайт. Или, если обойтись без ненужного политеса, перед вами – Мари Яна Олбрайт-Корбелова, доктор наук и американская миллионерша чешского происхождения.

В глубине салона действительно кто-то был. Лукашевич, озираясь с любопытством, пошёл между рядами кресел и остановился перед единственным пассажиром. Мадлен Олбрайт совсем не походила на тот образ «толстой отвратительной жабы», который создавали российские СМИ, всполошённые войной в Югославии. На ней был форменный комбинезон авиакомпании «Lufthansa», на лице – большие солнцезащитные очки, на голове – пилотка. Немецкая униформа определённо шла ей, делая фигуру подтянутой. Очки же скрывали часть морщин, и она уже не напоминала шестидесятитрёхлетнюю старуху, которой на самом деле являлась.

– Good morning![37] – сказал Лукашевич вежливо.

– Иди в зад! – отозвалась Олбрайт по-русски.

Алексей немало удивился, оглянулся на Золотарёва.

– А ты разве не знал? – с усмешкой спросил Сергей. – Мадам Олбрайт прекрасно знает и русский язык, и русскую культуру, и русскую историю.

Как бы там ни было, но Госсекретарша США не казалась ни напуганной, ни озадаченной. Если от чего и дрожали её тонкие губы, то от гнева, а не от страха – перед Лукашевичем был самый настоящий «американский ястреб»: суперволевой, беспощадный к себе и к окружающим (но прежде всего к себе), сумевший протолкаться на Олимпийскую вершину политической власти, а потому знающий себе цену. Перед Олбрайт русские лётчики были словно дети неразумные. И она, что самое противное, прекрасно это понимала. А потому удостоила подошедшего Лукашевича только ругательством.

– А где пилот «Ганзы»? – поинтересовался Громов.

– Сразу после моего внезапного появления, – ответил Золотарёв, – этот деятель забаррикадировался в кабине, а потом от ужаса принялся палить через дверь. Не герой, короче.

– Понятно, – сказал Громов; он взглянул на часы. – Вообще-то нам пора собираться, парни. Через полчаса, максимум – через час, здесь будет не протолкнуться от спецслужб. Кто-нибудь знает точно, где мы находимся?

– Республика Литва, – отрапортовал Золотарёв, принимая старшинство подполковника. – Мы находимся в двадцати километрах северо-западнее Каунаса.

– Никогда не был в Каунасе, – сказал Громов раздумчиво. – Однако крупных городов нам следует избегать. Кто-нибудь знает литовский?

– Ты хорошо знаешь английский, – сказал Лукашевич, – а этого, я думаю, для Литвы вполне достаточно.

– Недостаточно, – отозвался Громов. – Чтобы слиться с населением, нужно большее.

– А зачем нам сливаться с населением? – встрял Золотарёв. – Ты, подполковник, чего-то не туда гнёшь. У нас есть отличная козырная карта – зачем её отправлять в снос? К тому же, у меня имеется несколько вопросов к мадам, а с вашим появлением их добавилось.

– То есть ты предлагаешь обменять её? На что-нибудь «полезное»?

– Как обычно. На самолёт. На право полёта в любую страну по выбору заказчика. Можно ещё пару зелёных лимонов прибавить. Пусть нацики литовские раскошелятся.

Тут в разговор вступила Мадлен Олбрайт:

– Если вы отпускает меня тотчас же, – сказала она с акцентом, – я гарантировать вам безопасность и милосердие…

– Помолчите, миссис! – перебил её Золотарёв резко и снова повернулся к друзьям. – Вообще же, мужики, я имею в виду совсем другое. Мне очень не нравится, что нас столкнули лбами, как каких-то лохов. Очень хотелось бы знать, кто всё это задумал и в чём суть игры…