Небесный летающий Китай - [46]

Проснувшись, я понял, что мой метод порочен. Так я ничего не найду. Все они были одинаковыми злодеями и совершенно этого не скрывали – наоборот, выпячивали корешки. Разоблачать было некого, все стояли тут. Чем может кончиться это следствие? Если бы я писал книгу – как бы ее завершил? Финал сентиментальный номер один: я натыкаюсь на ветхое собрание сказок, которого не брал в руки с детства. Мне смутно помнилось, что оно где-то в коробках. Итак, я нахожу его и погибаю от разрыва сердца, не в силах вынести соприкосновения с безоблачной юностью. Финал сентиментальный номер два: из книги выпадает письмо от забытой возлюбленной, которого я в должное время не обнаружил. Она сообщает мне, что пьет соляную кислоту не почему-то, а исключительно из-за меня; эта новость переворачивает всю мою дальнейшую жизнь, и мне становится не до поисков. Финал трагический: я нахожу крупную купюру и напиваюсь до смерти. Еще одна трагедия: на меня волшебным образом обрушивается потолок, едва я раскрываю трактат о смысле жизни. Можно придумать еще сложнее и замкнуть кольцо: падает шкаф, внизу детонирует взрывное устройство – в квартиру ниже недавно въехали какие-то подозрительные типы, вполне способные взорвать что угодно, хотя бы метро. И на обломках будет лежать все та же книжка, своего рода чемпион закулисного выживания.

Мне пришло в голову, что дело может быть не в книжке, а в авторе. Почему бы не существовать литераторам, которые создают одно убийственное произведение за другим? Вот и в моем шкафу стоит эта бомба. Я вытащил злополучный том и повертел в руках. Автор жил сетевой жизнью, и я написал ему вопросительное письмо: известно ли уважаемому сочинителю, что его деятельность опасна для здоровья и жизни читателей? Ответ пришел быстро, писатель был лаконичен и груб. Я с облегчением решил, что теперь у меня есть уважительная причина не читать его книгу и не жалеть об этом.

Я дал себе слово снести ее на помойку. Рядом, кстати сказать, стояла другая книга, о которой я давно позабыл, а прочесть хотел. Ее я выложил тоже – с нее и начну, ибо поиски поисками, а время идет, к вящему удовольствию переплетов и примечаний. Отступив на шаг, я полюбовался обеими. Первую прочту, вторую выкину. Но как же быть с остальными? Как мне найти хотя бы одного недоброжелателя, абсолютно уверенного в победе?

И тут меня осенило. Я ошибался с самого начала и ставил лошадь перед телегой, тогда как метод буквально напрашивался. Я попробую, и если получится, то напишу обо всем подробно, прямо завтра, как только выброшу эту вредную, хищную, хамом написанную макулатуру. Но если ничего не выйдет, я признаю поражение и оставлю мое повествование как есть. Меня немного согревает мысль, что его тоже мало кто прочтет, хотя оно будет у всех на виду. И даже если кто-то прочтет, оно все равно останется непрочитанным, потому что алгоритм, мною придуманный, я спрятал в тексте – зашифровал его так, что никто не найдет.

Но все-таки мне обидно, что этого не оценит ни одна живая душа.

Поэтому я все-таки расскажу.

Завтра. Когда выброшу книжку и вернусь с помойки.

© февраль 2013

Изнанка

Осип явился в здание Речного Вокзала задолго до отправления.

Он не любил опаздывать и всюду оказывался за полтора часа до срока. Осип постоял на пристани, любуясь прогулочным теплоходом. Помахал отплывшему речному трамваю, улыбнулся речному такси. Больше заняться было нечем, но Осип не огорчился. Он умел обнаружить развлечение в себе самом. Впрочем, запасам забавного имелся предел, и Осип решил экономить, поискать себе внешний источник.

Вокзал недавно отремонтировали. Полностью перестроили. На месте старого обшарпанного ампира выросло элегантное стеклянное строение, исчерченное сверкающим металлом. При входе установили рамку-металлоискатель, поставили охранника. Внутри провели эскалаторы, протянули галереи, распылили ароматизаторы. Открыли богатые бары – ирландские, шотландские, валлийские и английские; завезли кухню народов мира. Невидимый вайфай пронизывал пространство и насыщал его новостными потоками. Магазинные манекены оделись настолько блистательно, что больше ни в чем не испытывали нужды и навсегда окаменели.

Осип походил, много где побывал. Отведал спагетти, осмотрел цветочный павильон, вымыл руки в туалете, постоял возле механического массажного кресла. Наконец, заметил коридорное ответвление, куда пока не ходил; из-за угла подмигивало розовым. Осип свернул в этот рукав и нашел там кабинку под мерцающей вывеской «Экспресс-Удовольствие». Внутри звучала неопознаваемая музыка того же репертуара, что ненавязчиво журчит в столовых беглого насыщения. Отверстие в стенке. Платежный терминал. Эротические журналы на столике и объявление, запрещающее вход несовершеннолетним и пьяным.

Из кабинки только что вышел румяный мужчина. Он задержался, проверяя, хорошо ли застегнут, и Осип испытал острое любопытство.

– Что там такое?

– Минетная, – легко объяснил мужчина. – Ничего так! Бодрит.

Осип недоверчиво покосился на дверь.

– Это же… надо прямо туда?

– Ну да, – кивнул тот. – Полминуты – и дело в шляпе. Хорошее нововведение! За границей, небось, таких уже много – теперь вот у нас. Люди пари заключают, соревнуются, кто дольше продержится. Ни черта! Полминуты – и отваливаешься, как клещ!