Небесный летающий Китай - [37]

Богданов расстроенно изучал поцарапанный линолеум.

– Я постараюсь, – выдавил он жалобно. – А может быть, всë-таки, со щитом? Может быть, мне хватит цензурированного образа Медузы?

Аналитик снисходительно заулыбался, подступил к Богданову и положил ему руку на плечо.

– Но это даже не синица в кулаке, – шепнул он с наигранным беспокойством, призывая клиента поскорее отречься от нечаянной глупости. – Персей – что, по-вашему, он приобрëл для себя? – Аналитик выждал, покуда Богданов, совершенно к тому времени запутавшийся, не поднял на него затравленные глаза, сдаваясь. – Вы абсолютно правы! – воскликнул аналитик (Богданов молчал). – Он получил Андромеду! Если переложить миф на язык психологии, он высвободил из плена стихии женскую половинку собственного «я» – прекрасную, вполне безобидную и всех устраивающую. И жизнь Персея (а миф, напоминаю, есть всего-навсего слепок с процесса саморазвития личности) – жизнь его, взятая мною в кавычки, на этом не закончились. Он натворил ещë много чего, но так и не достиг достаточной целостности. Ибо женское и мужское – лишь пара жалких островков посреди безбрежного, страшного океана. И я предлагаю вам именно этот божественный океан целиком, а вы лепечете какую-то чушь о полумерах.

– Я могу лопнуть, если вмещу океан, – Богданов сделал последнюю попытку отвести неизбежное.

Аналитик изогнул бровь.

– Разве только от страха, – согласился он язвительно. – Ведь вы его носите в себе с рождения. И прикрываете свой страх перед первичным всякими нелепостями. Может быть, вы забыли, с чем пришли ко мне в самом начале?

– Не забыл, – угрюмо буркнул Богданов.

– Тогда повторите, – жестокость аналитика не знала границ.

– Я… я боялся… я боялся, что меня уложат в большой деревянный чемодан и отнесут на вокзал.

Неприятный, но не более того, багажно-дорожный сон посещал Богданова еженощно на протяжении трëх месяцев. Не удивительно, что Богданов без особого труда смог воссоздать ночное ощущение кошмара и ударился в слëзы – пресные, разведëнные, давным-давно потерявшие соль.

6

Пейзаж был чрезвычайно яркий – золото, лазурь, изумруд. Боги не любили полутонов.

Персей, коленопреклонëнный, стоял на песке, повернувшись к морю спиной, и мелкие тëплые волны трудились над его босыми ступнями.

– Я рассчитываю на известное благоразумие, – сказал в мозгу проклятый голос.

– Вот окаянный, – пробормотал Персей в изнеможении и утомлëнным взором поискал Афину-заступницу, но он пребывал в одиночестве; вокруг, сколько хватало глаз, не видно было ни души. Да и сама встреча с Афиной, по правде сказать, не говоря уже о содержании беседы, помнилась плохо – осталось только общее впечатление о каком-то конфликте.

– Богданов, – не унимался демон, – вы должны сосредоточиться. Ну, чем же мне вас растормошить? Хотите, заведу машинку-уроборос? Послушайте, как скачет!

– Кто ты, о возмутитель моих мыслей? – спросил Персей. Он продолжал стоять на коленях и созерцал песок, как будто надеялся различить среди песчинок источник беспокойства.

Голос откашлялся.

– Уже лучше, – отметил он одобрительно. – Диалог даëт надежду на взаимопонимание. Я – ваш врач, о благороднейший Персей. Заметьте, что я тоже иду на уступку и соглашаюсь величать вас не вашим подлинным именем, а сказочным.

– Я не нуждаюсь в лекаре, – молвил Персей, примиряясь с неизбежным соседством.

– Так многие считают, – возразил целитель. – И все без исключения заблуждаются. К вам, существуй вы как Персей на самом деле, это относится в первую очередь.

– Я существую, – ответил Персей оскорблëнно. – У меня есть голова, а также туловище с членами. Бессмертные боги вдохнули в меня живую душу и наделили речью. В конце концов, я сын великого Зевса! Гораздо правильнее будет рассудить, что нет тебя, поскольку ты бесплотен, невидим и разве лишь болтлив и надоедлив.

Демон-врачеватель помолчал, решая, стоит ли ему рисковать.

– Я готов воплотиться, – сказал он наконец. – Но должен в этом случае потребовать от вас гарантий своей неприкосновенности. Моë недавнее вмешательство в вашу судьбу имело следствием ощутимую травму.

– Хорошо, я не трону тебя.

– Не только вы лично – дайте слово, что не попросите о помощи каких-нибудь ещë так называемых богов, – не отставал осторожный голос.

– Не попрошу, можешь смело явиться. Голос вздохнул и снова начал разглагольствовать, беседуя, судя по всему, с самим собою:

– Что ж – познание бесконечно. Оно полно сюрпризов. Я вижу, что нельзя ограничиваться лечением одного только Богданова. Донести до чердака его сознания содержимое подвалов – это полдела. Одновременно я вынужден запустить противонаправленный процесс и переместить в подвал содержимое чердака. Иначе говоря – подвергнуть лечению также и вас, о благородный Персей, в надежде показать вам светлые горизонты разума.

Персей, который, разумеется, не понял из этой речи ни слова, яростно ударил по колену кулаком.

– Ты жалкий трус! – воскликнул он презрительно. – Ты хочешь пустой болтовнëй усыпить мой разум. Хочешь продолжить беседу – покажись, а не зуди в моих ушах подобно безмозглой мошке!

– Ты обещал, – напомнил демон с опаской, и тут же в пяти-шести шагах от героя задрожал нагретый воздух. – Моя болтовня наполнена смыслом. Я наговариваю на диктофон. Случись со мной какая-нибудь неприятность, мои старания не пропадут напрасно. Их оценят потомки.