Небесный лабиринт. Искушение - [33]

— Они подумают, что я ябеда.

— Дудки, — небрежно ответил Джек. — Ты меньше их. Без очков ты плохо видишь. Если они с этим не считаются, ты имеешь полное право обратиться за помощью. Так принято.

В их доме звонить в гонг не требовалось. Лилли Фоли говорила, что о них заботится Святая Церковь. При звуке колоколов все, кто находился дома, должны были идти ужинать. Джон просил не говорить о несчастном случае в присутствии младших детей. Ему не хотелось затрагивать тему смерти. Джек подумал, что лицо у отца бледное, глаз слегка заплыл, но оставалась надежда, что этого никто не заметит. Кажется, братья действительно не обратили на это внимания. Их развлекал Ронан, обладавший актерскими способностями. Сначала он изображал учителя, который пытался заставить учеников сидеть смирно во время лекции в актовом зале. А потом начал немилосердно передразнивать косноязычного полицейского, читавшего им лекцию о правилах уличного движения.

Но время для этого он выбрал неудачное.

В другой день отец посмеялся бы или слегка пожурил Ронана за жестокость. Но сегодня лицо доктора Фоли потемнело.

— Неправильное произношение и дефекты речи — еще не повод для издевательства над тем, что он говорит, — резко сказал Джон.

— Папа, но… — растерялся Ронан.

— Можешь повторять свое «папа, но» сколько угодно. Когда ты и другие болваны, смеющиеся над бедным полицейским, попадете под десятитонный грузовик, эти слова не вернут вас к жизни.

Наступило молчание. Братья Джека тревожно переглянулись, а мать слегка нахмурилась и посмотрела на отца, сидевшего напротив.

Почему-то Джек вспомнил слова, которые днем услышал от Бенни. Девушка говорила, что хотела бы уметь управлять беседой.

— Тот, кто это умеет, сможет управлять миром, — со смехом сказала она.

— Как Гитлер? — пошутил Джек.

— Совсем наоборот. Я имела в виду человека, который умеет снимать напряжение, а не нагнетать его.

Но тут красавица Нэн Махон сверкнула глазами.

— Снимать напряжение может каждый, — сказала она, тряхнув светлыми кудрями. — А люди нуждаются в поощрении, — добавила Нэн, глядя прямо на Джека.

Нэн Махон открыла дверь дома на Мейпл-Гарденс, номер двадцать три. Она не имела понятия, успел ли кто-нибудь вернуться. Часы показывали четверть седьмого. Тот, кто приходил первым, включал электрический обогреватель в коридоре, а затем зажигал газовую плиту на кухне. Все ужинали за большим кухонным столом; гостей у них не было, так что это не имело значения.

Судя по температуре в коридоре, кто-то дома был.

— Эй! — крикнула Нэн.

Из кухни вышел отец.

— Ну, наконец-то! Ты нас до смерти напугала.

— Что случилось?

— Что случилось? Что случилось? Не строй из себя невинную овечку! Боже всемогущий, Нэн, я сижу здесь уже два часа, а от тебя ни слуху ни духу.

— Я оставила сообщение. Сказала, что произошел несчастный случай. Я не стала бы этого делать, но в больнице сказали, что это необходимо. Я позвонила тебе на работу и попросила Пола передать, что со мной все в порядке. Разве он этого не сделал?

— Кто поверит этому болвану, который одной рукой листает журналы, а другой набивает себе рот?

— Ну, тебя же не было. — Нэн сняла жакет, осмотрела его, аккуратно повесила на большую деревянную вешалку и начала счищать засохшую грязь.

— Нэн, какой-то мальчик разбился насмерть.

— Знаю, — неторопливо сказала она. — Мы это видели.

— А почему ты не вернулась?

— В пустой дом?

— Он бы пустовал недолго. Я бы приехал. А заодно вытащил мать из ее дурацкого магазина.

— Я не хотела ее тревожить. Зачем отвлекать от работы человека, который ничем не может помочь?

— Она тоже ужасно волновалась. Ты должна была позвонить ей. Мать сказала, что останется в отеле на случай, если ты захочешь туда прийти.

— Нет, это ты должен был позвонить ей. Я ее не тревожила.

— Не понимаю, в кого ты такая бессердечная… — пробормотал сбитый с толку отец.

Глаза Нэн вспыхнули.

— Где тебе понять! Видел бы ты то же, что видела я… Все эти машины, кровь, битое стекло, мальчик, накрытый одеялом, девушка со сломанными ребрами, люди, которые толпятся вокруг и чего-то ждут. Все это было… это было ужасно!

Отец пошел к ней с раскрытыми объятиями, но Нэн сумела уклониться.

— Бедная моя малышка, — пробормотал он.

— Именно поэтому я не хотела, чтобы ты приезжал в больницу. Я вовсе не бедная малышка. Я отделалась ссадинами. Просто мне не хотелось, чтобы ты устроил зрелище и поставил себя в неловкое положение. А заодно и меня.

Он захлопал глазами.

Нэн продолжила:

— Я не звонила Эм, потому что замужней женщине трудно найти работу. Какому работодателю понравится, если мамочке то и дело будут звонить рыдающие дочери? Эм работает в этой ночлежке уже шесть лет. С тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Бывали дни, когда мне хотелось, чтобы она была дома. Когда у меня болела голова или какая-нибудь монахиня кричала на меня в школе. Но я думала о ней. А ты всегда думал только о себе. Звонил ей, если не мог найти носки там, где надеялся!

Рука Брайана Махона сжалась в кулак. Он шагнул к дочери, которая начала счищать грязь с жакета, висевшего на кухонном шкафу.

— Не смей со мной так разговаривать! Может быть, ты и расстроена, но я не позволю тебе задирать нос. Твой отец ишачит день и ночь, чтобы дать тебе возможность получить высшее образование. Извинись сейчас же или пеняй на себя!