Небесное созданье - [12]

Рыжеватую фигуру кобеля с белым завитком хвоста углядел шагов за двадцать. Он крутился перед сухостойной лесиной, задрав острую морду вверх и коротко, по-рабочему взлаивая.

Алексея залихорадило от азарта и близкого фарта. Соболь на дереве, да еще на сухостойном, хорошо просматривающемся — редкая удача. Верхами он, как белка, не уйдет, и все теперь зависело от верного выстрела. Стряхнул с плеча ружье, переломил. Он всегда носил в стволах один пулевой патрон — на крупного зверя, другой — с дробью, на случай, если попадется соболь или глухарь. Заменил патрон с пулей на дробовой, не сводя ищущих глаз с лесины, начал медленно приближаться. Но подходил не напрямую, а кружным путем, заходя на противоположную от собаки сторону. Глаза напряженно шарили по бескорой от старости лесине и высоко, в развилке, углядел затаившегося соболя. Дымок, видя хозяина с ружьем наизготовку, занеистовствовал, отвлекал кота, позволил подобрать место для убойного выстрела.

Громыхнуло. Алексей торопливо воткнул ружье прикладом в снег и кинулся к подножию дерева — первым поймать падающего соболя. Кровожадный нрав своего кобеля он хорошо знал и заранее отгонял его грозными криками: «Назад, Дымок! Ку-уда! Убью змея!» И добавлял, для особой убедительности, крепкие словечки. Сам понимал: посмотреть со стороны на эту сцену — стыдобушка да и только, но если хочешь получить в руки целенького соболя, а не изжеванного — лови первым. Как ни отучал кобеля от порочной страстишки — ничего не вышло. И смирился. В остальном-то Дымок всем хорош.

Алексей поймал-таки кота первым и держал его высоко над головой, отгоняя прыгающего и чакающего зубами кобеля свирепым выражением лица, свирепым голосом и свирепыми же словами. Но скоро оба успокоились, затихли. Засунув соболя за пазуху, Алексей ласково потрепал собачий загривок, приговаривая довольно:

— Молодец, Дыма. Славный кобелек, кормилец. Увидел, что хозяин в крутом шоке от всяких переживаний, так хоть собольком утешил.

И покатил вниз. Дымок, обогнав его, несся к избушке, в ожидании близкого и заслуженного вознаграждения.

Поставив лыжи под навес и повесив ружье, Алексей отворил дверь, впуская Дымка. Тот не мышкой юркнул, как иногда, а вошел степенно. Вспрыгнул на гостевые нары и улегся на дырявом спальнике, горделиво поглядывая на хозяина. Конечно, спальник надо было бы предварительно свернуть, и Алексей хотел это сделать, но передумал, не стал тревожить отличившегося кобеля.

— Ладно, лежи на мягком. Заслужил, — проговорил добродушно. Достал соболя из-за пазухи, встряхнул, чтобы расправился мех и оглядел. Хороший попался кот, крупный и темненький, смело тянул на второй цвет. Положил его на полку, разделся, вымыл руки и нетерпеливо взглянул на гостью: как она там? Девушка лежала с открытыми глазами. Подошел, сел на краешек нар. На этот раз она смотрела не в потолок, а на стену, где висели ее вязаные вещи.

— Кто меня раздел? — спросила слабым голосом.

— Я, — виновато улыбнулся он.

— Здешний охотник?

Удивился: «Гляди-ка, помнит. Значит, с головой у нее все в порядке, а это самое главное». Тихо спросил:

— Как тебя зовут?

— Алена.

— Ух ты! Старинное русское имя. Приятно слышать. А меня как? Помнишь?

— Алексей… — произнесла она устало и смежила веки.

— Плохо себя чувствуешь? — спросил участливо.

— Все болит. Будто с лестницы спустили.

— Это уж точно, — согласно кивнул он, — вот только лестница шибко высокая была. — Сказал и тут же пожалел о своих словах, потому что она сразу открыла глаза и спросила с болью, глядя, как ему показалось, в самую душу:

— А где остальные?

— Кто? — ровным голосом отозвался он, уводя глаза.

— Ну, летчики, охрана.

Опустил голову, замялся. Не хотелось ей сейчас рассказывать об увиденном, чтобы не травмировать еще больше. Слишком уж слаба. Оклемается как следует и все узнает. А пока выдохнул уклончиво:

— Больше никого нет.

Припухшие губы ее скорбно дрогнули.

— Почему?

Обескураженно развел руками.

— Не знаю, — солгал он и тотчас перевел разговор на нее. — Что-то ты слишком уж разрумянилась. — То ли жар у тебя… И губы сухие. Пить хочешь?

Алена помолчала и произнесла с легкой досадой:

— Хочу.

Кружка на столе с рябиновым взваром совсем остыла. Добавил в нее теплого из чайника и озадаченно склонился над девушкой.

— Как же ты, лежа, пить-то будешь?

— А ты посади меня.

Поставив кружку на стол, подсунул руку под меховой спальник. Придерживая за талию и плечи, посадил Алену. Придвинул спиной к стене, чтобы было удобнее сидеть, спросил заботливо:

— Удобно?

Поморщилась от боли, но качнула головой утвердительно.

Поднес кружку к ее губам.

Она отпила маленько, спросила:

— Что это?

— Таежная рябина на сахаре. — И пошутил: — Пепси-колы здесь нету, так что прошу меня извинить.

Вяло улыбнулась его шутке кончиками губ, немного еще попила и обессиленно отклонилась, тяжело дыша.

— Что, не глянется напиток из дикой ягоды?

— Вкусно. Просто не хочу больше.

Поставил кружку на стол.

— Потом еще попьешь. Тут сплошные витамины. Для тебя это — самое лучшее лекарство. Тонизирует и укрепляет.

— Попью, — кивнула она.

— А теперь, однако, лучше лечь. Помочь тебе?

— Посижу. Устала лежать.