Небесная лыжница - [12]

— Понимаю, — поспешно сказал Роберт. — Мой отец тоже когда-то мечтал о маленькой ферме. Не дождался... Я бы ему сейчас что угодно купил, да поздно. — Он достал з-под сидения куртку, и ветер тотчас стал рвать ее из ук. — Надень. Здесь чертовски дует.

Бланка покачала головой.

— Не надо. Мне жарко. Я же говорила — мы теперь не люди. Все изменилось. Во мне, остальных наших людях... Дэвид, мой брат, говорит, что это мутация. Мы научились летать — очень быстро научились. А еще раньше — чувствовать. Все, что происходит вокруг. Но не здесь, а там, где мы живем. Я, например, и сейчас там все чувствую: что делают мои друзья, куда летит или ползет любая тварь, какое из растений растет или засыхает, кто кого хочет съесть. Я вижу каждого вашего охранника на вышке и знаю, о чем плачет или по какому поводу смеется его душа. Вон, кстати, колючая проволока. По ней бегут мириады серебристых мурашей. По-видимому, это ток... О чем тебе еще рассказать?

— Вас много? — спросил Роберт и не узнал свой голос.

— Двенадцать семей. Я не считала — сколько нас. Двое уже умерли, старики. Еще во время мутации. Ты же знаешь: бомбу взорвали зимой, когда здесь день и ночь лили дожди... Мы тогда ничего не поняли. Она мигнула, как зарница, напугала немножко — для гроз не то время. Потом мы забыли...

— Бланка! — воскликнул он, привлекая девушку к себе. — Любимая, чудо мое... Я тоже болен. Ты мне снилась и мерещилась. Каждый день, ежеминутно... Ты, наверное, не поймешь меня, потому что живешь своей болью. Можешь ли ты представить богатого ученого, который одинок и несчастен так же, как и ты? Я ведь тоже нелюдь, Бланка. Я искал тебя в небесах, слышишь, любимая. Я тоже мутант. — Он говорил горячо, полуприкрыв глаза, чтобы в слова не проникла фальшь. — По-видимому, я тоже облучен. Давно, еще в детстве. У меня была очень добрая мама, Бланка. Радиацию доброты еще никто не зарегистрировал, но она есть, существует. Я знаю это. Потому и мучаюсь...

Горячая ладонь небесной лыжницы легла ему на лоб. Роберт прервал свою полубезумную речь, потянулся к этой маленькой руке, стал ее целовать.

— Мой брат раньше был аптекарем, — тихо сказала Бланка. — Он много читал, многое знает. Он первым понял... Мы заболели. Вскоре после взрыва. Шел дождь — и все стало скользким и бурым, покрылось плесенью. Люди тоже. Началась лихорадка. Мы валялись без памяти в грязи, бредили, рвали на себе одежду, потому что в организмах происходило нечто несусветное: мы умирали и одновременно возрождались. Помню страшный зуд. Все, что связывает человека с внешним миром, болело и видоизменялось. Глаза то ничего не видели, а то, казалось, начинали различать даже шевеление молекул. Уши... Если бы ты знал, что они теперь слышат...

— Прости, — перебил ее Роберт, — я так понял, что ты чувствуешь весь биом1 Опухоли, то есть места, где

1 Совокупность видов растений и животных, населяющих данный район.

взорвалась бомба. Это говорит о взрывоподобном развитии интуиции. Тогда почему ты мне не веришь, Бланка? Я же весь перед тобой. Ты меня видишь, правда же? Всего, насквозь?! Больше того. Ты давно должна ощутить мое одиночество и тоску. Старая история: мне катастрофически не хватает любви и понимания.

Бланка молча толкнула штурвал. Планер клюнул носом, ринулся к земле.

— Хватит меня мучить! — воскликнула девушка. — Ты в самом деле нелюдь. Или дьявол. Чего ты добиваешься? Какая еще любовь?! Встретились два урода... Убийца-философ объясняется своей жертве. Исповедываться надумал... — Бланка то ли засмеялась, то ли всхлипнула. — Давай, милый! — воскликнула она. — Последний шанс тебе. Сейчас будет отпущение всех грехов...

Она каким-то чудом продолжала оставаться рядом с ним, в одноместной кабине, а земля и океан уже не раз поменялись местами, надвигаясь, падая на них — неотвратимо и ежесекундно.

Роберт молчал, отпустив штурвал. Он даже улыбнулся, как бы согласившись с лыжницей, что лучше в самом деле врезаться в землю, избавиться разом от всех переживаний, мук совести, проблем. Еще минута, две... У летчика может быть один катарсис.

Вдруг его рванули те же маленькие руки, которые он уже успел полюбить:

— Очнись! Что с тобой?! Сделай что-нибудь! — требовала Бланка. Она будто забыла о своей способности летать, о том, что именно она минуту назад задумала их гибель.

Роберт мгновенно включил мотор и, рванув на себя штурвал, до упора нажал педаль газа.

Маленький двигатель дико взвыл.

Надвигающаяся плоскость земли — их несло на прибрежные дюны — стала нехотя проваливаться вниз, но все же скорость была слишком большая — не погасить, не уйти от земли!

Планер Роберта, выйдя из крутого пике, ударился по касательной о берег, подпрыгнул и, пробежав несколько десятков метров, уткнулся носом в песок.

— Жива? — спросил Роберт, утирая кровь с разбитого лица.

Их в последний момент выбросило из кабины. Небесная лыжница опустилась на землю плавно, будто на невидимых крыльях, а его проволокло, ударило лицом о травяную кочку.

— Ты... ты что? — губы Бланки дрожали. — Зачем ты так?.. Ты же мог убиться.

Глупо улыбаясь, Роберт потянулся к девушке, стал целовать ее губы, глаза, волосы.