Не забудьте выключить телевизор - [3]

- Ты в курсе, что наступил год тигра? - донесся певучий голос Ланы. - По идее, это твой год. Тебе же тридцать шесть исполнится, да? Что-то важное для тебя наступит.

- На-stupid. Обязательно на-stupid, - согласился Русинский, вспоминая, с каким заговорщицким видом Лана покупала в поездах черно-белые фотоснимки гороскопов, как прятала от него рукодельные листы с зодиакальными значками. Ее самые глубокие интересы всегда отдавали астралом. Лана не была прирожденной блудницей, чем резко отличалась от всех женщин Русинского и чем напоминала его первую жену. В душе тоскуя по первому браку, рожденному и скончавшемуся по одной причине - простоте душевной, - Русинский сразу “выделил ее из толпы”, как говорят женщины и старые поэты. Их первое свидание произошло в переполненном автобусе. Она даже не пыталась ему понравиться, и когда пробовала кокетничать, то получалось пошловато и смешно, хоть она и была умна, как настоящая еврейка, и неплохо сложена; ее ужимки были продиктованы природой, но устарели как минимум лет на сто. Довольно скоро он почувствовал, что перед ним - воплощение статуи на Мамаевом кургане, мать-героиня с мечом в руке, осиянная газом, что бьет из-под наполненной костями отцов земли. Эта ассоциация в первое время забавляла его, как забавляла, когда не злила, советская отчизна, но как-то ночью, взглянув на прекрасное тело ее, Русинский вдруг осознал, что вся его дальнейшая жизнь будет жертвой семейного идеала, который он так глубоко и скрытно ненавидел. По природе своей Русинский был воин; десять раз на дню он думал о смерти и цели, ради которой примет смерть, и в этом нехитром наборе список детских имен занимал самое последнее место. Прощальный разговор он провел хирургически резко, хотя в душе переживал не меньше Ланы. Молчаливо утешая ее, он думал, что пройдет лишь месяц, и она забудет его, а через полгода станет счастлива с другим, но расчет оказался неверным, хоть и лестным для него; после развода Лана ударилась в науку и, чего Русинский совершенно не хотел понимать - в мистику, пачками приобретая неправильные с точки зрения идеологии снимки и брошюры. Вероятно, - подумал он с печалью, - развод усугубил в ней страсть к иррациональному.

История этого брака терялась корнями в детстве Русинского, в том времени, когда он был весьма впечатлителен. Пройдя через русскую классику, советское кино и базары дворовых бакланов, к семнадцати годам он в глубине души был уверен, что все женщины отдаются с отвращением, амурные дела неотделимы от убийства и тюрьмы, а роды обязательно кончаются смертью несчастной. Затем, в студенческом отряде на картошке, Русинский открыл для себя, что некоторые девушки обожают секс. Он был настолько потрясен, что в том же году вступил в законный брак. Такое сокровище - рассудил Русинский - не должно сбежать, и он доверил его сохранность государству; штампик в паспорте напоминал ему заветный код в камере хранения, записанный для верности на манжетах. Время шло, и открытия сыпались одно за другим. Студенческая жизнь подтвердила самые смелые его подозрения. Он постиг, что девушки отнюдь не против, если не относиться к ним по-скотски и не играть роль пахана, и этот праздник жизни ограничен только проколами в контрацепции и навязчивыми идеями девушек о любви до гроба. На третьем случай Русинский расстался со своей первой девушкой и пустился в свободный полет. Через семь лет он познакомился с Роксоланой.

Ничего подобного он еще не испытывал. Звериное желание уюта и семьи обуяло Русинского. Он больше ни о чем не хотел слышать. Без Роксоланы все теряло смысл, тот самый смысл, о котором он не подозревал еще за час до их знакомства.

Гордая красота Роксоланы цвела нежной, полной изящества жизнью, блеском глаз и улыбки проливаясь в этот мир, замордованный собственными снами. Вместе с тем в Роксолане было что-о несгибаемое, тревожа Русинского. В первый же день он почуял ее иррациональную волю к власти, сила которой, разлитая в слабости, превосходила мрамор его принципов. Русинский строил этот храм убеждений с настырностью обреченного. Он никому не признавался, даже себе, насколько неуверенно он чувствует себя по жизни. Он ясно ощущал, что нет никакой опоры - все распадается в руках. Любое достижение друзей и особенно врагов он воспринимал как вызов, и если бы в его безумной юности кто-либо совершил прыжок без парашюта, он бы забрался еще выше и сиганул с гирей в зубах.

Безумие немного поутихло к тридцати годам. Он выдохся, устал. Не спас даже брак с обожаемой женщиной. Семья была важным обстоятельством, но Русинский не хотел зависеть от обстоятельств. Думая о жизни, он всегда приходил к одной истине: к тому, что он умрет. По десять раз на дню он думал о смерти, и каждый раз открывал ее по-новому. Но ради чего жить? - думал Русинский. Ради семьи? Детей? Участия в демографическом процессе? А что дальше? В семье не было ничего окончательного. Случайности вертели миром по своему усмотрению, делая бессмысленной каждую попытку закрепиться. Не то чтобы Русинский хотел умереть; просто он избегал бездарно прожитой жизни.