Не все мы умрем - [40]

— Все. Я больше ничего не помню.

Евгения потушила ночник и вышла.

В кухне сидел Михаил. Седые волосы были влажными.

— Когда ты пришел? — тихо спросила жена, целуя мужа в темечко.

— Только что. Ну как, уснула?

— Обещала. Ты промок?

— Немножко.

— Пап, привет. — Дверь на кухню открылась. На пороге стояла Сашка.

— Ты почему не спишь? — заворчал отец.

— Я в туалет.

— Так иди в туалет. Здесь, по-моему, кухня.

— Я есть хочу.

— Ты же выпила молока, — упрекнула ее Евгения. — И обещала мне все забыть. В том числе и про оладышки.

— Я же не сумасшедшая. Про оладышки я забыла, а про колбаску вспомнила. — И Сашка полезла в холодильник. Там лежала ее любимая докторская колбаса. Михаил недовольно следил, как она взяла нож, тарелку и уселась за стол так, чтобы мачеха стала буфером между ней и отцом. — Вы разговаривайте, разговаривайте, — разрешила дочь, — я вам мешать не буду, — и отрезала первый кружочек. — Ну как дела у тебя на работе? Расследование продвигается или нет?

— Ешь быстрее свою колбасу и уматывай, — рассердился отец.

— Фу, как грубо ты разговариваешь с ребенком, — нахмурилась Сашка и отрезала себе еще кружок колбасы толщиной с палец. — Ма, последний вопрос: а пища тоже была отравлена?

— Да. И вода, и пища, и деревья, и животные. Все было отравлено. Все сошли с ума.

Сашка согласно кивнула — она так и думала — и демонстративно вышла из кухни.

— Ну что ты злишься? В этом возрасте все дети хотят есть.

— Я устал, раздражен и тоже хочу есть. Вот и злюсь.

Закипел чайник. Евгения налила себе и мужу. Из духовки достала блинчики с мясом, поставила тарелку с оладышками, соусницу со сметаной, отрезала немножко «сашкиной» колбаски.

— Убери ты ее, Христа ради, — замахал руками Михаил. — Утром встанет, начнет кричать: кто ел мою колбасу?

Евгения знала: с голодным мужчиной лучше не спорить. Поэтому колбасу убрала и терпеливо ждала, пока муж выпьет первую чашку сладкого чая, съест несколько блинчиков и заурчит. Она налила ему еще чашечку, пододвинула оладышки, сметанку и осторожно спросила:

— Ну как дела на работе? Как расследование? Продвигается или нет? Ответь дочке: что делал?

Михаил с полным ртом хмыкнул:

— Ходил по квартирам. Нашли еще один труп. Как раз под Мокрухтиным. Некто Огарков, пенсионер.

— Какой еще Огарков? — нахмурилась Евгения и присела к столу.

— Удивлена? Не знаю, убийство это или нет, но входная дверь у него была закрыта изнутри. А балконная — наоборот, открыта. Старушка над Мокрухтиным ночью после убийства видела, как по веревке спускался мужчина. Но Мокрухтина-то убили днем. А мужчина спускался ночью. Причем трижды. Ну один раз понятно — спасатель. А два других раза кто?

— Может, старушка придумала со скуки?

— Мужчину на веревке она придумать могла, но вот вымытый пол в опечатанной квартире Мокрухтина придумать невозможно. Причем вымыт он был странно: полосами — наверное, там, где ходили. Под кроватью, под тумбочкой, под диваном, под столом осталась пыль.

Евгения задумалась:

— Когда, говоришь, Огарков умер?

— Похоже, что ночью перед Мокрухтиным. Есть интересные детали: у пенсионера и алкоголика на кухне полно продуктов. В холодильнике и молоко, и кефир, и кильки в томатном соусе, и буханка «Бородинского» зачем-то там лежит, и полбатончика сервелата, скумбрия копченая, три бутылки пива, бутылка «Пшеничной» и коньяк. Крабы, представляешь? В общем, с голоду он не помирал. А в морозилке — полуфабрикаты фасованные в упаковках: окорочка куриные, индюшачьи грудки, ростбиф, отбивные. Вся камера забита.

— Ничего себе пенсионер! — покачала головой Евгения. — Откуда деньги?

— Вопрос поставлен правильно. Но самое интересное не это: пачка «Мальборо».

— Мокрухтин! — почти про себя заключила Евгения. И тут же осеклась: откуда ей знать, что Мокрухтин курит «Мальборо»?

— С чего ты решила? — тут же встрепенулся Михаил. — Капитан Завадский, с которым я работаю, чтобы это выяснить, бегал к женщине, которая Мокрухтина хорошо знает.

— К какой женщине?

— Нет. Так неинтересно. Сначала ты скажи, а потом скажу я. — Он отодвинул тарелку. После ужина к нему вернулось хорошее настроение, и он с улыбкой смотрел на жену.

— Ты сам сказал — Огарков алкоголик. Что он ел всю жизнь? Хлеб, кильки в томатном соусе, борщ по праздникам, кровяную колбасу.

— Почему кровяную?

— Потому что самая дешевая. И вдруг в холодильнике лежат продукты, нехарактерные для него. Сам он их купил? Нет, конечно. Человек очень консервативен в своих привычках. Он лучше съест пять килограммов кровяной колбасы, чем один килограмм сервелата. Что пьет алкоголик? Водку завода «Кристалл»? Он пьет то, что производят в подпольных цехах: спирт, разбавленный водой из-под крана. И курит он не «Мальборо», а «Дымок» или «Приму».

— «Беломорканал», — поправил Михаил.

— Ну, вот видишь. Значит, все эти продукты ему принесли. Зачем — я пока сказать не могу. Информации слишком мало. А вот на вопрос — кто? — попытаюсь ответить. По характеру продуктов можно судить, кто их купил. В данном случае это были два разных человека.

— Господи, — закурил сигарету Михаил и сквозь дым, прищурившись, с удовольствием смотрел на домашнего философа. — Этому вас тоже в институте учили?