Не все были убийцами - [19]
До сегодняшнего дня я не могу освободиться от этого чувства недоброкачественности, неполноценности, привитого мне еще в детстве.
Мы вышли из кафе. И опять вспомнил я слова моего друга Хайнца Крамаша.
«Поганые евреи!» — громко сказал я.
«Что?!» Мать остановилась как вкопанная.
Я молчал.
«Что ты сейчас сказал?»
«Так, ничего».
Она схватила меня за руку и потащила за собой. «Глупый мальчишка, думай, что говоришь!»
Мать шла все быстрее, мы почти бежали по Уландштрассе. «Скоро ты будешь гордиться тем, что мы здесь пережили!»
«Если мы останемся живы», — сказал я, с трудом переводя дыхание.
«Да, если мы останемся живы», — согласилась мать.
«Хочу есть», — заныл я.
«Ты же съел пирожное!»
«Хочу есть!»
На подобные заявления мать реагировала панически. Она просто не могла перенести, если я хотел есть или уставал. Я это знал и иногда пользовался ситуацией, чтобы помучить ее. В таких случаях ее лицо застывало. Она изо всех сил старалась не выдать себя, не заплакать. И от этого иногда становилась грубой. Схватив за запястье, она потащила меня вперед.
«У меня мало денег, сперва мне нужно продать украшения», — проворчала она. — «Тогда мы опять сможем купить продовольственные карточки. Ты ведь сможешь потерпеть?»
«Может, Лона принесет какие-нибудь продукты».
«Да», — сказала мать. — «Когда урчит в животе, тут уж не до шуток».
Коротко засмеявшись, она обняла меня. «Идем, дорога оказалась длиннее, чем я думала».
«Но мы могли бы поехать».
«Лона по телефону сказала мне, что проверки на дорогах участились и нам вообще лучше не пользоваться транспортом».
Мы дошли до Гогенцоллерндам. На другой стороне улицы мы увидели Лону.
Она стояла довольно далеко от нас возле груды обломков. Лона сделала нам знак — идите в направлении Фербеллинерплац — и сама пошла в том же направлении. На голове у нее был платок. Издали ее фигура казалась квадратной.
К нам подошел какой-то мужчина. Он как со старой знакомой поздоровался с матерью. Он так энергично тряс ее руку, что я даже немного испугался — а вдруг рука оторвется! Потом мужчина предложил нам идти вместе с ним. Он достал из кармана куртки кулечек изюма и протянул нам. Мать, поблагодарив, отказалась. Я отказываться не стал.
Это и был тот самый Карл Хотце. Он казался мне пожилым человеком. Тогда ему, наверное, было сорок с небольшим. На нем были штаны из тика, закрепленные у щиколоток велосипедными зажимами, и коричневая, вся в каких-то пятнах, куртка. Он вел за руль старый велосипед. Хотце часто останавливался, и тогда велосипед прислонялся к его бедру. Выглядел он странно и одновременно очень независимо. Он был высокого роста, поджарый и очень мускулистый, голова была совершенно лишена волос и казалась отполированной, взгляд был значительным и даже несколько угрожающим. Потом я понял, почему он так смотрел. Один глаз у него был стеклянным.
От Карла Хотце веяло спокойствием и уверенностью. Речь его была скупа, однако он обладал даром передать необходимое несколькими словами.
«Наконец нашелся человек, который займется делом», — обрадовался я про себя. — «От всех этих баб толку мало».
Я посмотрел на противоположную сторону улицы — Лона шла в том же направлении. В нашу сторону она ни разу не взглянула.
Когда мы останавливались, Лона останавливалась тоже, начинала рыться в своей сумке и осматриваться вокруг с таким видом, как будто что-то потеряла.
Потом я услышал — Хотце тихо говорил матери, что разговаривал с госпожой Дмитриевой. Она передает привет и велела сообщить, что нашла квартиру на Байершенштрассе недалеко от Оливаерплац. Она собирается там поселиться, но пока не знает, как и чем будет обставлять квартиру. Но эту проблему наверняка можно разрешить. В ближайшие две недели это будет сделано с его помощью. А мы эти две недели сможем прожить у знакомых господина Фуркерта.
«Теперь я вас обоих туда поведу», — сказал Хотце. — «Их фамилия Тойбер. Я не знаю этих людей, но Лона тоже там будет. Нам нужно добраться до Губенерштрассе. На метро туда доехать легко — если метро работает. Но пешком добираться безопаснее. В транспорте проверяют документы, причем очень внимательно проверяют. А с вашими старыми документами пользоваться транспортом по меньшей мере рискованно».
Хотце знал все. Если идти быстрее, сказал он, дойти можно за пару часов. Это, конечно, нелегко, но попробовать все же нужно. Мать кивнула — хорошо, она согласна.
Хотце положил ей на плечо руку:
«В крайнем случае можно рискнуть и воспользоваться метро».
Он кивнул Лоне, и та сразу скрылась в вестибюле метро. А мы свернули на Бранденбургишестрассе. У меня было впечатление — мать все больше теряла самоконтроль. Казалось, все стало ей абсолютно безразлично — лишь бы только добраться, наконец, куда-нибудь. Мы шли и шли. Хотце пытался развеселить нас.
«Коротышка» (так назвал он меня с самого начала), — «если ты устал, садись на багажник, а я повезу. То же самое я могу предложить твоей маме».
«А вы?»
«Я вообще не устаю. Однажды я прошагал в строю двадцать четыре часа. Без перерыва».
Я вопросительно посмотрел на него.
«В концлагере», — весело сказал Хотце. — «Там никакого выбора не было. Не сможешь идти — получишь пулю».
Пишу и сам себе не верю. Неужели сбылось? Неужели правда мне оказана честь вывести и представить вам, читатель, этого бретера и гуляку, друга моей юности, дравшегося в Варфоломеевскую ночь на стороне избиваемых гугенотов, еретика и атеиста, осужденного по 58-й с несколькими пунктами, гасконца, потому что им был д'Артаньян, и друга Генриха Наваррца, потому что мы все читали «Королеву Марго», великого и никому не известного зека Гийома дю Вентре?Сорок лет назад я впервые запомнил его строки. Мне было тогда восемь лет, и он, похожий на другого моего кумира, Сирано де Бержерака, участвовал в наших мальчишеских ристалищах.
Новая книга Николая Черкашина "Белая карта" посвящена двум выдающимся первопроходцам русской Арктики - адмиралам Борису Вилькицкому и Александру Колчаку. Две полярные экспедиции в начале XX века закрыли последние белые пятна на карте нашей планеты. Эпоха великих географических открытий была завершена в 1913 году, когда морякам экспедиционного судна "Таймыр" открылись берега неведомой земли... Об этом и других событиях в жанре географического детектива повествует шестая книга в "Морской коллекции" издательства "Совершенно секретно".
Все подробности своего детства, юности и отрочества Мэнсон без купюр описал в автобиографичной книге The Long Hard Road Out Of Hell (Долгий Трудный Путь Из Ада). Это шокирующее чтиво написано явно не для слабонервных. И если вы себя к таковым не относите, то можете узнать, как Брайан Уорнер, благодаря своей школе, возненавидел христианство, как посылал в литературный журнал свои жестокие рассказы, и как превратился в Мерилина Мэнсона – короля страха и ужаса.
Спросите любого человека: кто из наших современников был наделен даром ясновидения, мог общаться с умершими, безошибочно предсказывать будущее, кто является канонизированной святой, жившей в наше время? Практически все дадут единственный ответ – баба Ванга!О Вангелии Гуштеровой написано немало книг, многие политики и известные люди обращались к ней за советом и помощью. За свою долгую жизнь она приняла участие в судьбах более миллиона человек. В числе этих счастливчиков был и автор этой книги.Природу удивительного дара легендарной пророчицы пока не удалось раскрыть никому, хотя многие ученые до сих пор бьются над разгадкой тайны, которую она унесла с собой в могилу.В основу этой книги легли сведения, почерпнутые из большого количества устных и письменных источников.
Книга Радко Пытлика основана на изучении большого числа документов, писем, воспоминаний, полицейских донесений, архивных и литературных источников. Автору удалось не только свести воедино большой материал о жизни Гашека, собранный зачастую по крупицам, но и прояснить многие факты его биографии.Авторизованный перевод и примечания О.М. Малевича, научная редакция перевода и предисловие С.В.Никольского.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.