Не время умирать - [32]

Она молча глянула на него из-под челки.

Может, Книжнику и показалось, но она стала еще бледнее, чем минуту назад. Это была даже не бледность – кожа стала землистой, а синева под глазами стремительно превращалась в черные пятна.

– Что с тобой? – Книжник понимал – что-то нехорошее уже случилось, но все еще не догадывался, что именно. – Если будет плохо – скажи. Сразу скажи.

– Мне плохо, – сказала она неожиданно хриплым дрожащим голосом. – Мне очень плохо.

Она попыталась опереться на станину пулемета, но промахнулась и завалилась на бок. Бегун едва успел подставить руку, чтобы жрица не рассадила себе висок об основание турели.

– И-щи-те мес-то, – Сибилла едва выдавила из себя эти слова. – Мес-то! Агрррррх!

Она снова зарычала и сползла с сиденья на пол повозки, опираясь спиной на сумки. Между ее ног появилось мокрое пятно, растущее с каждой секундой.

Бегун выругался, глянул на Книжника свирепо.

– Она рожает, – сообщил Тим.

– Спасибо, что просветил! – рявкнул Бегун. – Нам нужно укрытие!

Он привстал, крутя во все стороны своей облезлой плешивой головой.

– Вот тот верхауз!

Бегун ткнул пальцем в сторону стоящего в глубине квартала здания с частично сохранившейся крышей.

– Глазами не лупай, Червяк, гони! Гони!

Сибилла застонала, запрокидывая голову. У нее была тонкая шея, грязная, исцарапанная, с засохшими сбоку потеками крови.

Гнать – это было смело сказано. Ган-кэрродж едва преодолел двести ярдов, отделяющих его от развалин, в которых они пытались найти убежище, но все-таки преодолел. Повозка въехала в огромное помещение бывших припортовых складов.

Верхауз был построен давно, но добротно. На толстых стенах из красного кирпича до сих пор сохранились стальные конструкции, поддерживающие некое подобие крыши, хоть и прогнившей до дыр, но все-таки защищавшей внутреннее пространство от ветра и осадков.

Здесь царил вечный полумрак.

Лошади заартачились, принялись испуганно перебирать ногами, но Книжник дал им остановиться, только когда повозку стало не видно с улицы. Сибилла стонала, кусала губы, шарила вокруг руками, словно слепая, но больше не кричала. Бегун помог Тиму вытащить ее из повозки, но при этом шипел и ругался не переставая.

– Что будешь делать теперь, Червь? – таким взглядом можно было поджечь кучу хвороста или вскипятить воду, но Книжнику было глубоко плевать на возмущение пленника. – А я говорил тебе, что это проблема! Проблема, понимаешь? Надо было оставить ее в Сити!

– Так… – сказал Книжник, не обращая внимания на злобное шипение бывшего вождя. – Потом поговорим. Сейчас нам нужна вода. Горячая вода.

Он замолчал.

Внутри у него все сжалось от ужаса – он не знал, что делать дальше, только изображал решимость. Понятия не имел, что предпримет, но сохранял лицо перед Бегуном: Книжник всегда все знает!

Он никогда не принимал роды. Он никогда даже не присутствовал при родах. В племени все – от зачатия до деторождения – делалось на виду, но герлы помогали герлам, а тинам и челам нечего было вмешиваться в женские дела.

Книжник что-то слышал, что-то видел, что-то где-то читал, но никогда не наблюдал за тем, что делают герлы с роженицами. При трудностях, если что-то шло не так, звали шамана. Он камлал, бил в бубны, выл и прыгал вокруг, но если что-то шло действительно не так, то роженицу забирал Беспощадный. А еще, наплевав на шаманьи пляски, прихватывал на закуску и бэбика.

Можно надеяться, что у Сибиллы все случится, как надо. Можно только надеяться…

– Перестань выть, – сказал Книжник решительно.

Он приложил громадные усилия, чтобы его голос звучал рассудительно и спокойно, и у него получилось. Очень важно не только то, что ты говоришь, а еще и как ты это говоришь. Бегун замолчал и ненавидящим взглядом уперся Тиму в лицо.

– Ты когда-нибудь видел, как принимают роды? – спросил Книжник.

– Я? – удивился Бегун, сбавляя обороты. – Да никогда! На кой мне эта херь?

– Ну тогда будешь мне помогать! – заявил Тим, восхищаясь собственной наглостью. – Слушайся меня, и все будет в порядке!

Сибилла застонала, и Книжник почувствовал, как пальцы жрицы сдавили кисть его руки. И увидел, как ее вторая рука мертвой хваткой вцепилась в ладонь Бегуна, соединяя их троих в единое целое.

– Беспощадный меня раздери!

Бегун потряс головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение.

– Она же нас угробит!

– Посмотрим, – сказал Тим. – Принеси воды. Я пока сооружу костер.

Глава 13 Роды

Крови было много.

Значительно больше, чем Книжник мог себе вообразить. Вообще, все происходило грубее и страшнее, чем предполагалось.

В книгах из Библиотеки, читанных Тимом в другой, давно забытой жизни, роды высокопарно называли таинством и чудом. На фотографии в одном из ветхих журналов женщина со светлым и счастливым лицом прижимала к груди толстощекого малыша. Книжник плохо помнил свою мать, поэтому часто представлял, что это она прижимает его, новорожденного, и светится от счастья. Младенцы в Парке не были такими улыбчивыми и упитанными. Женщины его племени редко улыбались после родов. Они вообще редко улыбались. Жизнь Парковых была нелегкой: вечно не хватало еды, зимой племя замерзало, летом – мучилось от жары, москитов и лихорадки. Герлы работали и рожали, рожали и работали. И никакого таинства или чуда в родах никто не видел. Это была часть жизни. Такая же, как еда и сон.