Не время Людей - [21]

— Случалось. Тут главное не бычиться, медведь ведь думает на человека, что тот — тоже медведь, его соперник, потому и силой мериться идет. А если спокойно с ним говорить, отходить медленно, не бежать, он и не пристанет. А на крайний случай у меня вот что есть, — батюшка развязал рюкзак. Олег заглянул в горловину — там, прямо сверху, лежала буханка белого хлеба.

— Не понял, — удивился он.

— Да поставлю рюкзак на землю, завязку ослаблю, да и отхожу назад. Медведь, он ведь любопытный, как и мы. Подойдет, заглянет, а как что съестное найдет — сразу забирает, да и уходит. Ему тоже много не надо. Он угощению благодарен. Так, с Божьей помощью, и иду.

Батюшка, аккуратно и сосредоточенно, плотно завязал горловину потрепанного вещмешка, удобно устроил его на коленях, прихлопнул ладонью и, задумавшись, устремил взгляд куда-то вперед, к горизонту прямой, как ножом разрезающей в этом месте тайгу, федералки.

— Ну и, уж на совсем крайний случай, есть у меня молитва заветная, — вынырнул он из раздумий, немного повысил голос, и речитативом продекламировал:

Михайло Архангел, огради меня своею святою оградой. От земли до небес. От темной ночи, от злого человека, от напрасной смерти, от скверной болезни. Ныне, присно и во веки веков. Аминь.

— Обычно ограждает, — добавил он после паузы, — но это не от животных, с теми часто проще договориться. А вот с людьми иной раз…

— Да, хорошая такая ограда, — мечтательно вздохнул Олег, — от земли… до небес…

Они немного помолчали. Олег не воспринимал все, что связано с религией, всерьез, но и не хотел обижать чувств попутчика. Он все еще мысленно переваривал молитву. Дорога сейчас не отвлекала много внимания, и потому получилось так тщательно вдуматься в сказанное, пока мозг не уперся в незнакомое слово.

— Скажите, батюшка, «ныне» я понимаю, а что такое «присно»?

— Это на церковнославянском. Или на старославянском, что, в принципе, одно и то же. На самом деле все молитвы раньше были на старославянском, просто некоторые слова люди еще понимают, а другие — уже нет. И мы постепенно все упрощаем.

— Ну а все же?

— Точнее всего это можно перевести как «всегда».

— Интересно, — мозг Олега все еще анализировал услышанное, поэтому несоответствие он выловил сразу — а «во веки веков», по-вашему, не «всегда»?

— Не по-моему, а по-церковнославянски. А церковнославянский — это очень древний язык. До революции, кстати, его вдалбливали школярам в любой бурсе. Вместе с латынью и греческим. Во веки веков вдалбливали. Но, не всегда, как видишь. Теперь его уже никто не понимает. Вот и получается, что «присно» и «во веки веков» — разные вещи.

В этот момент их обогнал первый перегонщик. Когда-то белая, а сейчас серо-коричневая от грязи Мазда Капелла, примерно за минуту, выросла в зеркале заднего вида, пронеслась слева, обдав Лаурель пылью и щебнем, и стремительно скрылась за горизонтом. Бросив взгляд на спидометр Олег впечатлился — стрелка болталась на отметке 80, и сложно было представить, с какой скоростью по этому бездорожью должна была нестись Мазда.

— Как же плохо, что здесь только одна дорога, да еще такая мерзкая. Сам будешь медленно ехать, машину беречь, так другие, — Олег махнул рукой в сторону унесшейся вперед Мазды, — тебе ее запросто покалечить могут.

— Да разве ж одна… — хитро подмигнул левым глазом батюшка, повернувшись к Олегу, — в тайге много чего интересного есть, в том числе и дорог. А пути Господни — вообще многочисленны и неисповедимы.

— А тогда скажите, батюшка, если ваши здесь часто ходят, то и окрестности, наверное, хорошо изучили?

— А как не знать. Даже карта у нас своя имеется, получше ваших, мирских. Показать тебе, конечно, не покажу, но посоветовать что-либо всегда смогу.

— А нет ли тогда здесь каких объездов на вашей карте? А то очень уж надоело трястись по щебенке да пыль глотать. А то я ведь и затеял все это, чтобы страну повидать во всем многообразии, а плетусь тут, как все, по одной единственной дороге.

— Свою дорогу, значит, ищешь? Как не быть, как раз для тебя, километров через тридцать будет с федералки поворот налево, по грунтовке. По нему ваши перегонщики не ездят, но если сухо — дорога очень хорошая, ровная, И прямее она, чем федеральная трасса. Километров сто выиграть можно. К тому же там, километров через сорок, начинается асфальт.

— Асфальт? — не поверил Олег.

— Кто его проложил и зачем — неизвестно. Военные должно быть, для своих нужд. Асфальт не новый, но крепкий еще, да и не ездит там никто. Так он почти всю дорогу и идет. Только потом, перед выездом на федералку, снова грунтовка километров двадцать.

В Амазаре они остановились. Олег собирался позавтракать, а батюшка попросил его высадить, чтобы зайти в местную часовню. Да и нечестно это, как сказал Отец Алексей на прощание — пешком, значит пешком. Себя обмануть можно, а вот Бога — нет.

— Не забудь дорогу — поворот налево, как проедешь Семиозерный.

— А может подождать вас чуток, да и вместе рванем? — от неизвестности тона и выражения лица батюшки Олегу сделалось как-то тревожно.

— Нет, Олег, у каждого свой путь и своя цель. Мне медленно, пешком, к своему сроку. А тебе — побыстрее, туда, куда намечено. Хочешь — своей дорогой, не хочешь — той же, что и все. Все одно путь наш в руках Господа.