Не возжелай мне зла - [90]

— Ты получила письмо от моего адвоката? — спрашивает Фил.

— Да, но это ничего не меняет, — отвечаю я. — Лорен на меня сердится, но я знаю, что она вернется к нам.

— Что ты все упираешься? Может, хватит уже?

— Я не упираюсь. Но матерью наполовину становиться не желаю. Мы соглашение с тобой подписали? Перед судом дали присягу? Договор подписан, суд его зафиксировал. И кончим на этом.

— А я не согласен. У меня изменились обстоятельства, и я требую внести в договор изменения.

— Раньше надо было думать.

— Я это дело так не оставлю, слышишь, Оливия? Мы с Эрикой тоже хотим воспитывать детей.

— Что ж, попробуй. Любой судья тебе откажет.

Слегка поворачиваю голову, чтобы он полюбовался моей распухшей, посиневшей щекой.

— Если не возражаешь, схожу за льдом, надо приложить, чтобы быстрей спал отек.

Иду на кухню, закрываю за собой дверь. Робби уже здесь, накладывает Бенсону еду в миску.

— Мам, я налил тебе вина. — Он указывает на полный бокал красного. — А в духовке разогреваются две пиццы.

— А ты как, нормально? — Достаю из морозилки коробку с горошком, прикладываю к щеке. — Господи, какое счастье, что этот день наконец закончился.

Беру бокал, выпиваю несколько глотков, сажусь и жду, пока утихнет боль. И пока уйдут незваные гости. Видеть Фила больше нет сил, надо хоть немного отдохнуть от него. Сыта по горло, меня от него тошнит. А какова, однако, Эрика! Как она хлопотала вокруг меня! Нет, пожалуй, она слишком хороша для него. Как, небось, была ошарашена, когда он ударил меня. О’Рейли, пожалуй, прав, надо написать заявление. Или как минимум сходить к врачу и зафиксировать травму, мало ли, в будущем может пригодиться. Правда, он отец моих детей и обстоятельства действительно экстремальные. Нет уж, лучше держать дистанцию и сохранять хотя бы видимость нормальных отношений, чем таскать его по судам.

Слышу, как отъезжает машина Фила, иду в гостиную, сажусь в мягкое кресло и, чтобы не видеть голой стены, включаю телевизор. Робби остается на кухне, чтобы «организовать перекус». Я его понимаю, он старается хоть как-то смягчить для меня уход Лорен, и его забота греет душу.

Звук ставлю на минимум, из головы не выходят слова О’Рейли о моей жалостливости. Я сделала все, что могла, чтобы загладить обиду Кирсти, но сегодня эта девица зашла слишком далеко. Интересно, что она еще планирует. Пытаюсь в точности вспомнить ее слова по телефону: «У меня есть для вас еще кое-что, я уже собиралась было… Но тут ваша Лорен объявилась, эсэмэску прислала».

А где полиция планирует арестовать Кирсти? По дороге в кафе? Или О’Рейли прицепит ко мне микрофон? Такое в самом деле бывает или только в кино? Кстати, в мобильнике есть диктофон. Пригодился бы записать первый разговор с ней, но тогда я видела перед собой не Кир сти, а Эмили и не понимала, насколько она опасна. А после сегодняшнего звонка всякое сочувствие к ней испарилось. Похоже, у нее нет чувства, что можно, а что нельзя. Не спорю, у нее есть смягчающие обстоятельства. Как врач, я вижу, что ей нужен опытный психотерапевт, а не тюремная камера, но я не ее врач, я мать двоих детей, и против нас направлено ее злобное жало, жажда мести. Хватит уже. Хорошего понемножку.

Просыпаюсь около шести, меня будит ощущение натянутости кожи на щеке, каждый удар сердца отдается болью в глазной впадине, волной прокатывающейся по скуле и челюсти. Спускаюсь на кухню, глотаю сразу две таблетки обезболивающего, выглядываю в окно. Птицы словно с ума посходили, орут так, что в ушах звенит, перелетают с дерева к кормушке и обратно. Небо чистое, ни облачка. Открываю заднюю дверь, выхожу с Бенсоном в садик, с наслаждением вдыхаю свежий утренний воздух. Довольно прохладно, но солнце уже поднялось, обещая прекрасный день; в такие дни Эдинбург предстает во всей своей красе, особенно если есть силы и время добраться до самой высокой точки города и полюбоваться изумительным видом.

— Что это у вас с лицом?

На долю секунды застываю на месте, потом медленно поворачиваюсь на голос. И вижу Кирсти. На ней джинсы, темно-синяя толстовка с капюшоном, туфли без каблуков, на плече полотняная сумка.

— Ночевала у вас в сарайчике, — говорит она, дрожа от холода и потирая ладони. — Черт, как я замерзла! Но нищим не приходится выбирать.

Подхватывает Бенсона и прижимает к груди.

— Слава богу, хоть Бенсону я понравилась. — Она щекочет ему живот, и он благодарно лижет ей лицо. — Мне вдруг пришло в голову, что вы вряд ли устоите перед искушением рассказать о нашей будущей встрече этому милому инспектору. Я права?

До прихода О’Рейли еще два часа. У соседей по обе стороны дети примерно того же возраста, что и мои. Если я громко закричу, а задние окна у них открыты, они наверняка меня услышат. Или бегом к двери и закрыться в доме? Мне ближе, чем ей. Захлопнуть за собой дверь и вызвать полицию. Но и в том, и в другом случае она сбежит, а это значит, снова неожиданно где-то появится. Ее надо срочно взять под стражу. Броситься на нее и повалить на землю? Боюсь, не выйдет. Она, конечно, довольно маленькая, но у меня нет никакого опыта, она может оказаться проворней и сильней. Подозреваю, она из тех, кто станет царапаться, кусаться и пинаться, а у меня и так все лицо болит.