Не возжелай мне зла - [89]

Я так благодарна ему, что подчиняюсь без слов, и он выводит меня из клиники. Вести машину у меня нет никакого желания, и я сажусь к нему.

— Вы правда ударились о стол или?.. — спрашивает он, когда мы отъезжаем от клиники.

— Да, — отвечаю.

Не рассказывать же, что так закончился наш жаркий спор с Филом.

Он смотрит на меня испытующе:

— А что еще вам сообщила Кирсти?

— Она знает, что ее разыскивает полиция.

— Весь день мы пытались найти ее, но она не появлялась там, где обычно бывает.

— И еще велела, чтобы я убедила полицейских оставить ее в покое, потому что она не сделала ничего плохого.

Он тормозит у моего дома и поворачивается ко мне:

— А вы сами как считаете, она не сделала ничего плохого?

— Нет, сделала. Она зашла слишком далеко, заигралась девочка.

— Вот и отлично. — Он выходит из машины и открывает передо мной дверь. — Теперь не станете распускать нюни, жалеть ее и все такое?

— Не стану. Погодите секунду. — Я хватаю его за рукав, чтобы удержать на тротуаре, где нас никто не слышит. — Я пообещала встретиться с ней завтра в десять часов в кафе на Хоули-Корнер. А она сказала, что у нее есть еще кое-что для меня про запас.

— Хорошо, — улыбается он. — Вы молодец. Мы арестуем ее и предъявим обвинение как минимум в неосторожности, повлекшей за собой угрозу здоровью и жизни, а также во взломе и проникновении в чужое жилище.

Заходим в дом, и Лорен, выпучив глаза, смотрит на мою рану и распухшее лицо. Хочет бежать ко мне, но спохватывается и идет к Филу.

— Ты не должна была выходить из клиники без моего разрешения, — говорит Фил. — Мы очень испугались за тебя.

— Мне надо было поговорить с Эмили, — отвечает она, бросаясь на диван и затаскивая себе на колени Бенсона.

— Ты же знаешь, что ее зовут не Эмили? — спрашивает О’Рейли, садясь напротив. — Ты должна понять, что она тебя обманывала.

— Не одна она, — отвечает Лорен, косясь в мою сторону.

— Расскажи-ка лучше, как вы сегодня с ней встретились, — просит О’Рейли, и Лорен демонстративно вздыхает: мол, ей это все уже надоело, потом сообщает, что именно она, Лорен, захотела с ней встретиться, потому что ей нужно было проверить, правда ли то, что я ей рассказала.

— Так, значит, Кирсти не заставляла тебя идти с ней?

— Нет, я сама пошла, — отвечает Лорен. — Мы купили мороженого, а потом взяли Бенсона и отправились погулять в парке.

— И о чем вы разговаривали?

— Просто о жизни… О том, как моя мама убила ее маму и как ее папа не узнал дочь, когда она к нему пришла. — Она на секунду умолкает, о чем-то думает, а потом снова бросает в мою сторону язвительный взгляд. — Ты думала, покормишь меня оладушками и все наладится? Фигушки!

— Кирсти просила тебя о чем-то? — спрашивает О’Рейли.

— О чем?

— Может, принести что-нибудь из дома… Или сказала что-нибудь такое, что ты не должна говорить родителям?

— Нет.

— Точно?

— У меня нет привычки врать. Не то что у некоторых.

— Это похвально, — говорит О’Рейли. — Но ты знаешь, что Кирсти нельзя ни в чем верить?

— Она такая из-за того, что случилось с ее матерью.

— Но она угрожала твоим близким, Лорен, — произносит он. — Тебе надо держаться от нее подальше.

— Ладно. — Она опустила голову, смотрит на свои ноги. — Я хочу жить с папой. А ты? — Глядит на Робби.

— Нет, — отвечает он раздраженно. — Наш дом здесь. И тебе пора хоть немножко повзрослеть. Ведешь себя как маленькая.

— А я и есть маленькая. И я иду собирать вещи.

Вздернув плечи, она выбегает из комнаты, но видно, что это скорее не вызов, а поза, потому что глаза у нее полны слез. Робби идет за ней, я остаюсь с О’Рейли, Филом и Эрикой. В щеке пульсирует боль, больше всего мне хочется лечь и забыться сном.

— Ну, тогда я пошел, — бросает О’Рейли, и я провожаю его до двери. — Завтра приду в восемь, поговорим, как получше устроить встречу с Кирсти.

— Хорошо.

— Пока продолжим поиски, но, боюсь, найти ее будет непросто, поэтому, прошу вас, закрывайте все двери на ключ и задвижки и помните: при малейшем подозрении звоните мне.

— Спасибо. Обязательно позвоню.

Выйдя на крыльцо, он поворачивается ко мне, протягивает руку и касается моей щеки, осторожно проводит тыльной стороной ладони по больному месту.

— Это он вас ударил? — (Я киваю.) — А раньше он это делал?

— Нет.

— Свидетели есть?

— Только Эрика.

— Разрешите, я напишу рапорт, и ему предъявят обвинение в насилии.

Делаю попытку засмеяться, но у меня не выходит: слишком больно.

— Этого еще не хватало для полного счастья.

— Вас ударили, и вы считаете это нормально?

— Конечно нет. — Вспоминаю долгие детские годы, когда мать била меня за малейший проступок. — У меня мать по любому поводу кулаки в ход пускала. Наверное, поэтому своих детей я совсем не наказываю. Даже кричу на них редко, не могу, не говоря уж про битье.

Он подходит совсем близко:

— Значит, справитесь?

— Да.

Смотрит на меня такими добрыми глазами, что снова хочется заплакать, и, чтобы успокоиться, я складываю руки на груди и опускаю голову.

— Да-да, думаю, все будет хорошо.

— Утром я сразу к вам. — Гладит меня по руке, спускается с крыльца и идет по дорожке к машине. — Помните, чуть что, сразу звоните.

Жду, пока машина тронется с места, потом возвращаюсь в дом. Лорен уже набила две огромные сумки: одну одеждой, другую мягкими игрушками и учебниками. Проходит мимо меня, одну сумку волочит по полу, другую тащит на плече. Фил дает ей ключи от машины, она открывает багажник и грузит вещи.