Не вижу зла - [30]

— Подумаешь! Какая разница?

— Это ключевой эпизод всего нашего дела. Это — мотив, из-за которого Линдси убила своего мужа.

— Я понимаю.

— Ты напрасно проговорился, Алехандро. Я намеренно не упоминал большому жюри о доверительном имуществе, чтобы мы могли ошеломить Суайтека этой информацией во время судебного разбирательства.

— Ладно, перестань. Линдси сама наверняка рассказала бы ему об этом до суда.

— Ты исходишь из предположения, что его клиентка совершенно откровенна с ним. Так бывает не всегда.

— Черт возьми! Ну, хорошо, я свалял дурака и сказал то, чего говорить не следовало. Он пришел побеседовать со мной и, откровенно говоря, здорово меня разозлил. Он пытался запудрить мне мозги, рассказывая сказки о том, что хочет разобраться, виновна его клиентка или нет, прежде чем решиться представлять ее интересы. В общем, мне захотелось врезать ему между глаз. Я сообщил ему о доверительном имуществе. И, должен тебе сказать, видел бы ты выражение его лица!

— Все равно игра не стоила свеч. Я хочу, чтобы это выражение увидело жюри присяжных, а не ты.

— А я по-прежнему уверен, что он сам выяснил бы это рано или поздно.

— Тогда пусть это будет поздно. Я желаю, чтобы он обо всем узнавал поздно. Именно так я собираюсь выиграть это дело. Джек Суайтек — чертовски хороший адвокат. Победить его можно только, когда он не будет знать, что мы для него приготовили.

— Bueno. Хорошо. Мне жаль, что я обо всем ему рассказал. Я не могу взять свои слова назад.

— Да, теперь уже ничего не поделаешь. Но мне нужно, чтобы ты пообещал кое-что, Алехандро. Я хочу, чтобы ты пообещал мне хранить молчание.

— No problema. Нет проблем. Я больше не скажу ни слова Джеку Суайтеку.

— Я хочу, чтобы ты больше никому не говорил ни слова. Разве что я сам попрошу тебя об этом.

Пинтадо налил себе еще воды и покачал головой.

— Ради этого я покинул Кубу, чтобы иметь возможность говорить то, что думаю.

— Говори, что хочешь и о чем хочешь — но только после того, как дело будет закончено. А до той поры все, что слетит с твоих губ, пойдет только на пользу защите. А лучше всего — предварительно поговори со мной.

— Тебя послушать, так этот Суайтек просто супермен.

— Ты хочешь, чтобы твою невестку осудили, или нет? — поставил вопрос ребром Торрес.

— Конечно, хочу.

— Тогда делай так, как я говорю.

Пинтадо глубоко вздохнул, словно с великой неохотой передавая бразды правления другому человеку.

— Bueno. Хорошо. Будь по-твоему.

— Ты не пожалеешь об этом. Всего лишь два простых правила: всегда преподноси сюрпризы противнику и никогда — мне.

— Это я могу сделать.

— Отлично. Теперь давай покончим с этим.

— Покончим с чем?

— Ты дал мне половину того, что требуется. Ты согласился не открывать рта без моего благословения. Таким образом, мы наверняка преподнесем неприятный сюрприз противнику.

— Что еще тебе нужно?

— Я только что сказал тебе. Мне не нужны сюрпризы. Поэтому я хочу, чтобы ты выложил мне всю подноготную своего сына.

— Мой сын был морским пехотинцем, лучшим из лучших. На нем нет грязи.

— Я кое-что проверил. Меньше всего мне нужно, чтобы Джек Суайтек раскопал все раньше меня, так что давай, рассказывай, и будь откровенен.

— Хорошо. Что ты хочешь знать?

Прокурор мгновенно стал серьезным, как никогда.

— Как твой сын умудрился сдружиться с таким мерзким типом, как лейтенант Дамонт Джексон?

Глава семнадцатая

Джек и София позавтракали рисом с бобами в аэропорту Гаваны, хотя этот поздний завтрак с таким же успехом можно было назвать ранним обедом. Шеф-повару определенно не повредили бы несколько советов бабушки Джека, впрочем, не ему одному, ибо даже составителям книги «О вкусной и здоровой пище» не помешало бы посоветоваться с Abuela.

Возвращаться домой неожиданно пришлось через Гавану, но у них не было выбора. Следующий чартерный рейс в Норфолк ожидался только через два дня, а командование ВМС не собиралось так долго терпеть на своей базе двух гражданских адвокатов, которые могли кое-что разнюхать. По просьбе Гуантанамо Министерство финансов немедленно выдало им лицензии, необходимые гражданам Соединенных Штатов для беспрепятственного передвижения по Кубе, верное свидетельство того, что бюрократический аппарат способен работать быстро, когда это нужно самим бюрократам, — и Джек с Софией, как по мановению волшебной палочки, перенеслись на самолете местной авиалинии из Гуантанамо-Сити в Гавану.

Они проделали такой путь, чтобы побеседовать всего с одним свидетелем да провести минут двадцать на месте преступления. Поразительно, но эту беседу можно было считать самой продуктивной частью путешествия. Старый дом Линдси был полностью дезинфицирован и обработан — его заново покрасили, перестелили полы, даже перепланировали. В нем вот уже три недели жил молодой офицер со своей нареченной. Военные не собирались облегчать расследование адвокатам Линдси.

— Я хочу извиниться, — заявила София, когда они направились к выходу на посадку.

— За что? — поинтересовался Джек.

— За то что поездка вышла такой тяжелой.

— О чем вы говорите? Вы тут ни при чем.

— Еще как при чем. Я настроила их против нас еще до того, как мы туда прилетели. Этот юрист из управления начальника военно-юридической службы не зря вспомнил о комментариях, которые я сделала по телевидению сразу после ареста Линдси. Они явно встали в позу после моих слов о том, что Оскара могли убить в результате правительственного заговора.