Не уходи, Аук! - [19]
Бобрята не осуждали отца. Он оставил семье надежное убежище. Дом бобра, как убедились волки, неприступная крепость, куда не ступит ни одна чужая лапа, не заглянет чужой нос.
Старый Бобр сам складывал из сучьев стены и обмазывал грязью, которую приносил со дна реки, прижимая лапами к груди. Засохшая грязь, как цемент, скрепила постройку. Если бы даже на крышу бобровой хатки забрался медведь, он бы ее не продавил.
Чтобы попасть в дом, надо было нырнуть, входы-выходы вели в реку. Но это было по нраву хозяевам дома. Тот, кто родился бобром, все делает в воде: ест, играет, прячется от врагов.
Неуклюжий на суше Бобренок был прекрасным пловцом. Он мог пробыть под водой целых пять минут, и вода не попадала ему ни в рот, ни в плотно прижатые уши. И прижатыми ушами он слышал голоса реки. Их было много. Они были разные: булькающие, журчащие, звенящие… И он их все понимал.
Голоса рассказывали ему, где течение быстрое, где на дне камни, где глубина, где мель. По-особому звучали голоса возле перегородившей лесную речку бобровой плотины. Бобренку казалось, что речка поет славу зверям-строителям, чьим единственным инструментом были ловкие лапы и острые зубы.
По плотине бегали трясогузки. Отсюда им было удобно охотиться на комаров. Осенью на запруду опускались пролетные стаи диких уток. Однажды Бобренок видел, как по верху плотины, как по мосту, через речку переправилась куница. Олениха с детенышем приходила к запруде на водопой.
И Бобренку хотелось крикнуть зверям, птицам, деревьям, травам — всем, кто волосатыми губами, клювами, корнями пил воду, которую плотина для них сберегла: «Знаете, кто построил эту плотину? Мой отец вместе с другими бобрами. А скоро буду строить и я, сын бобра!»
Звереныш гордился своим родом, который пошел от Великого Бобра, первого строителя плотин. Но в эту осень случилось происшествие, которое Бобренка и смутило, и встревожило.
Выплыв из дома еще засветло, он увидел на берегу медведя, над которым с криком кружились дрозды-рябинники:
— Пусть тебе не будет покоя от блох! Пусть тебя зажалят пчелы! Ты сломал нашу любимую рябину! Ты губишь лес!
— Но я нечаянно, — сконфуженно оправдывался медведь. — Уж очень захотелось ягод. Я не знал, что рябина такая ломкая…
Однако, заметив Бобренка, медведь переменил тон:
— Где справедливость? Мне за одну рябину чуть было глаза не выклевали, а бобры сколько деревьев валят, а им ничего!
— Сравнил! — вступился за честь своего семейства Бобренок. — Ты все ешь — мясо, рыбу, ягоды, а нам без коры осины и лозы не прожить. И самое главное: вода нужна всем, а строить плотины умеем только мы.
И все же последнее слово осталось за медведем:
— Не больно-то важничай. Плотины человека лучше ваших!
Кому же теперь верить? Отец рассказывал, что уже первая плотина Великого Бобра была построена по-хитрому, с выгибом, чтоб не снесло в половодье, которое на языке бобров называется «Большая вода». И вдруг оказывается, что какой-то человек…
Вот почему Бобренок с таким нетерпением ждал отца. Отец ему скажет: есть ли на свете строитель лучше Великого Бобра.
Прежде всего Старый Бобр выслушал Бобриху. В его отсутствие случилось несчастье. Одна из малышек-бобрят не послушалась приказа матери: пока не прибавишь в весе, сиди дома. Плывущую по реке малышку подхватил и унес в когтях болотный лунь. Если бы ей удалось нырнуть, она бы спаслась. Но легкое да еще в пушистом меху тельце всплывало, как поплавок.
— Надеюсь, что остальные дети живы? — угрюмо спросил Старый Бобр. — А знают ли они, почему им каждую ночь нужно грызть дерево?
— Знаем! — дружно откликнулись бобрята. — Чтоб стачивать зубы. Наши зубы все время растут. Кто ленится, у того так отрастут зубы, что не закроется рот.
— Ну так вот: с этой ночи вы будете отгрызать сучья от деревьев, которые я повалю, и сплавлять к нашей хатке. Пора делать запасы. Ворона предсказывала: ожидается ранняя зима.
Всю ночь бобрята грызли сучья в семейном осиннике. Росший на берегу лес был поделен между местными бобрами, и Старый Бобр из своей летней норы зорко следил, чтобы соседи не тронули деревьев, которыми по праву владела его семья.
Домой вернулись только на рассвете. Все очень устали, и все же Бобренок не утерпел, попросил отца:
— Расскажи мне про человека. На кого он охотится? Какие у него зубы? Правда ли, что он строит лучше, чем мы?
— У человека плохие зубы, — ответил Старый Бобр, — дерево ими не спилишь, зато хорошая голова. Чего он только не придумал! Он пилит стальными зубами — они так и называются «пила», — плавает в лодке, не замочив ни спины, ни брюха. Он перекрыл плотинами из камня такие большие реки, каких нам не перекрыть. Но все-таки первую на свете плотину построил не он, а Великий Бобр.
— Я хотел бы послушать, — сказал Бобренок, — о чем говорят у каменной плотины голоса реки.
— О том, что если ты встретишься с человеком, ныряй немедля, иначе ты погиб. Были у людей племена, которые называли бобров братьями. Но это было давно. А сейчас кого мы больше всего боимся? Человека! Своей меховой шубы, как у нас, у него нет. Ради теплого меха он истребил столько бобров, что нас осталось совсем мало. И мы прячемся от людей в лесной глуши, чтобы вовсе не перевелся наш род.
