Не убий - [3]

Возможно, я и дальше бы размышлял о девушках, но внезапно люди на рыночной площади заголосили и бросились врассыпную. Какое-то время я ошалело стоял на месте, потом поднял голову вверх и увидел причину паники. Огненная полоса стрелой прочертила небо с запада на восток. Я провожал ее глазами, пока она не скрылась за Лесом. Тогда я очухался, пересек опустевшую площадь и отправился в наш дом на отшибе.

Беретта

«Одноглазый Джо», вопреки опасениям, возникшим у меня, как только я узнала некоторые подробности предстоящей авантюры, оказался вполне терпимым кораблем. Конечно, не последним суперсовременным словом техники, но и не древней развалюхой.

– Эй, ты куда это нас везешь? – раздался сзади озабоченный голос Психа.

Я проигнорировала вопрос.

Все члены нашего экипажа собрались в рубке и прилипли к иллюминаторам, жадно разглядывая разворачивающуюся внизу мрачную панораму Самарии. Я не смотрела – приземление предстояло не из легких. Впрочем, я знала, что посажу корабль как надо – приходилось видать и хуже, чем эта богом забытая, полностью покрытая океаном планета с одним-единственным островом, пригодным для обитания.

– Да она нас сейчас прямо в болото высадит! – снова взвизгнул Псих.

Я поморщилась.

– Заткнись, – лениво бросил Волчара. – И не трясись. Такого пилота, как Беретта, еще поискать.

Я хмыкнула, вспомнив, как он до последнего не хотел брать меня в экипаж.

– Только бабы на корабле нам и не хватало, – повторял он в ответ на все доводы Гамадрила.

То, что не вышло у шумного грузного Гамадрила, удалось сделать моему досье с печатью галактического спецназа и списком того, из чего я стреляю и что вожу. Если бы они вместо этого перечислили, из чего я не стреляю и что не вожу, могли бы сэкономить немало бумаги.

Ирония судьбы, черт побери! Опытный боец элитного подразделения спецназа стал наемником, пиратом и грабителем. Эта мысль неизменно вызывала у меня горькую кривую усмешку.

За пять лет выслуги я успела побывать в десятках боевых операций и паре локальных войн; у меня были безупречный послужной список, блестящая карьера и головокружительные перспективы. Как так вышло, что через каких-то два года в компании типов с крайне сомнительным прошлым я лечу грабить планету, на которой добывают редчайший и оттого безумно дорогой наркотик?

А получилось все в одночасье: диагноз врачей. Фактически – смертный приговор. Который приводится в исполнение медленно и мучительно.

Я даже не знаю, где именно получила дозу облучения – мы были на боевом задании, и куда нас только не заносило! А по возвращении всему экипажу поставили один и тот же диагноз.

Я – солдат. Уходя на задания, я была готова умереть. Но не так. Малейшее недосыпание, любой стресс или напряжение – и нервные клетки сжигаются в десятки, в сотни раз быстрее, чем у здорового человека. Стремительно разрушается нервная система: головные боли, головокружения, приступы паники и депрессии, иногда даже паралич, а затем постепенная потеря памяти. Изо дня в день медленно забывать себя… Этого я боялась куда больше, чем неизбежно следующей за амнезией смерти.

И вот щедро одарившее тебя орденами ведомство благодарит за заслуги и оформляет почетную отставку со скромной пенсией. И ежегодные оздоровительные процедуры за их счет. Но процедуры – не панацея; они всего лишь замедляют развитие болезни. Продлевают агонию. А на операцию, способную меня полностью излечить, накопить из их выплат можно лет этак за сто. А у меня и десяти-то нет, даже с регулярными процедурами. Хорошо, если есть пять.

А я хочу жить. Очень хочу!

Конечно, грабеж – это не лучший способ заработать необходимые мне деньги. Однако обреченные не выбирают. Я решилась. Я готова была идти до конца, без тени сомнений, ибо сомнений у меня давно не осталось.

Осталась лишь горечь.

Посадка вышла мягкой и плавной, точь-в-точь в намеченном месте. Скупой на похвалу Волчара, немногословный подтянутый мужик лет сорока пяти с резкими чертами лица, глубоко запавшими темными глазами и изборожденным морщинами высоким лбом, в знак восхищения цокнул языком и кивнул. Гамадрил осклабился и выразил одобрение в своей обычной манере – цветастой нецензурной тирадой. Нервный, щуплый Псих смотрел на меня с вызовом – похоже, он ждал, что я начну ему что-то доказывать, заявлять: «Вот видишь…» Можно подумать, мне это надо!

Волчара тем временем деловито раздавал команды:

– Собираемся. Беретта, готовишь вездеход. Псих, грузишь жратву. Гамадрил, набьешь вездеход пушками под завязку. Кто их, этих местных придурков, знает, мало ли!

– Мало ли – что? – любознательный Гамадрил разве что не приплясывал от нетерпения.

– Ну, в прошлый раз мы тут хорошо покуролесили…

– А зачем под завязку? Ты же говорил, придурки хоть сами из себя здоровенные, а на драку у них кишка тонка. Говорил, любого режь, казни, он тебя пальцем не тронет и сопротивляться не будет, хоть ты у него цацки бери, хоть дурь… – Тут Гамадрил облизал губы, по заросшему мясистому лицу расплылась улыбка, и он закончил: – Хоть бабу.

– Говорил. Но ведь двадцать лет прошло, – Волчара замолчал и помрачнел.

Мы знали, почему он хмурился. После прошлого визита на Самарию Волчара мог бы стать миллионером – за пыльцу давали по пять тысяч гала-кредитов за грамм. Моя месячная пенсия составляла шесть.