Не теряй надежду - [11]

— А не может быть, Том, — деликатно предположила она, — что твоя башня стала слегка тесновата для тебя?

— Наверное, может, Дайана, — ответил он. — Но ведь и ты вела себя отнюдь не как монашка.

— А еще говорят о примитивизме мужской логики, — весело парировала она. — С другой стороны, возможно, я не устояла потому, что ты оказался куда лучше, чем пытаешься казаться?

Он ухмыльнулся.

— Возможно. Поздравляю, Дайана. Что-что, а бороться ты умеешь. Хотя понять не могу, почему ты задираешься? Может, все дело в Ричарде Джеффризе? Но… — Он махнул рукой и не договорил.

Дайана молча докончила обед, а потом внезапно спросила:

— А о чем ты пишешь?

— Да о чем угодно.

— Чем ты вообще занят — работаешь в газете или на телевидении, кидаешься в гущу скандальных событий или мирно пописываешь за письменным столом?

Достав из кармана бумажник, он кинул его на кровать.

— Если сомневаешься, там моя визитная карточка.

— Я не… — начала было Дайана, но не удержалась и раскрыла бумажник.

Визитка удостоверяла, что Томас Спенсер Уильямс — зарубежный корреспондент одной из ведущих английских газет.

— Я не сомневалась, — закончила она уверенно. — Значит, ты и в горячих точках бывал? Может, поэтому у тебя такая реакция… Я хочу сказать, когда ты там, на шоссе, влез в машину и освободил шофера, ты это сделал почти профессионально. Тебе случалось и от пуль увертываться, а?

— Случалось.

— Уильямс… — Она снова посмотрела на визитку. — Почему мне кажется знакомым твое имя? Ты не получал никаких журналистских премий?

Лицо его продолжало оставаться непроницаемым.

— Одну.

— Мне следовало догадаться. — Она сосредоточенно нахмурилась. — Хотя я, честное слово, не представляю себе, что это за премия такая… нет, где же я слышала твое имя? — Взгляд ее внезапно стал цепким. — Погоди-ка, Томас Спенсер Уильямс. Ты случайно не родственник судье Спенсеру Уильямсу, члену Верховного суда — он еще умер в прошлом году?

Томас Уильямс слегка улыбнулся.

— Это мой отец.

— Но… почему же ты мне сразу не сказал? Он же был на свадьбе у моих родителей, я видела фотографии!

Томас, скорчив гримасу, пожал плечами.

— Это ведь не ставит меня вне подозрений — или ставит?

— Нет, — холодно отозвалась Дайана. — Просто… как же Генри оказался во все впутан? — раздраженно спросила она. — Он и не упоминал о том, что тоже из Уильямсов.

— Он не из Уильямсов. Мои родители развелись, потом мать вышла замуж снова и родила Генри.

— А ты остался с ней?

Уильямс вытянул длинные ноги.

— Нет.

— Почему? Сколько тебе было лет?

— Восемь. Дело в том, что она ушла от нас к другому мужчине, отцу Генри.

Дайана вытаращила глаза.

— Как она могла?!

— Наверное, у нее не было выбора. — Губы его скривились в усмешке. — У судьи Уильямса не так-то просто было отобрать единственного сына и наследника. Думаю, мой отец ей совсем не подходил, она оказалась недостаточно сильной — не могла с ним справиться. Он был интеллектуалом, его работа значила для него все, и еще он был человеком на редкость строгих правил.

— А ты? — невольно спросила она. — Ты ладил с отцом?

Томас Уильямс невозмутимо ответил:

— Мы хорошо понимали друг друга.

— Значит, ты такой же, как он, — произнесла Дайана утвердительно.

Губы его изогнулись.

— Нет, быть таким, как он, невозможно. А Генри никогда не упоминает имя Спенсера Уильямса потому, что мать сумела внушить ему ту же неприязнь, которую испытывала сама. Особенно после того, как отец Генри бросил ее с трехлетним малышом без средств к существованию и она… попыталась вернуться.

— Понятно, — растерянно произнесла Дайана.

— Еще хуже то, что во времена довольно бурной юности Генри она ставила меня ему в пример.

— О Господи, твоя мать не очень-то умна, прости меня за такие слова. А ты и правда был примером для подражания, Том?

— Более или менее, — скромно ответил он.

— Насколько… неразумно вел себя Генри?

— Да ничего серьезного: поначалу нежелание учиться, следовать по стопам отца — тот был художником, только, мне кажется, менее талантливым, чем Генри.

Дайана задумалась над его словами.

— Но сейчас вы, похоже, стали друзьями. Иначе он не стал бы писать тебе письма о белокурых богинях.

— Да, сейчас мы друзья, — подтвердил он. — Кстати, в основном Генри писал не о богинях.

— Не понимаю, — вопросительно подняла брови Дайана.

— Он писал о твоем происхождении. О том, сколько у вас в роду адвокатов и судей.

— Послушай-ка… — Дайана нахмурилась.

— Что, если, — перебив ее, высказал предположение Томас, — Генри поначалу собирался отомстить всем судейским, став членом семьи, которую бесконечно уважал судья Спенсер Уильямс, некогда отказавшийся простить его мать и принять их обоих в свой дом?

Дайана беспомощно уставилась на него, потом устало потерла лицо и подумала, что было бы, если бы случилось невозможное… если бы она влюбилась в Генри Бресли?..

— Ну, что приумолкла? Прикидываешь, кому теперь отдать предпочтение? Генри или Ричарду Джеффризу?

Дайана глубоко вздохнула, собралась с духом и спросила:

— Ты не мог бы рассказать, что тебе известно о Джеффризе, Том? А то ты подходишь как-то уж очень издалека.

Помолчав, Уильямс выпил немного вина.

— Не больше, чем всем. Очень богат, эдакий загорелый белокурый Адонис… Старше тебя, Дайана, — добавил он, блеснув глазами. — Репутация похитителя женских сердец, уж извини. Ну и прочее… Да, еще страстный игрок в поло, что, естественно, подразумевает увлечение лошадьми.