Не так давно - [96]

Шрифт
Интервал

Удовлетворенный мудрыми речами начальства, староста вернулся в село, а через два дня Тако со связанными руками спускался по вонючей лестнице в подвал трынского полицейского управления и долгое время не мог понять, кто же это его предал.

* * *

В начале августа в Трыне наступила горячая пора. Не проходило дня, чтобы полиция не арестовала несколько человек. Славчо Николова отправили в лагерь Эникьой. На очереди стоял его брат Йордан. Это явствовало из уже совершившихся арестов, и члены околийского партийного руководства Стоян Якимов и Арсо Рашев сочли необходимым предупредить его. К Йордану отправился Якимов. Он был околийским агрономом, и его служба давала ему возможность в любое время выезжать из города. То он раздавал населению семенной картофель, то какой-либо другой посадочный материал, то еще что-нибудь.

Якимов сразу же по приезде в Шипковицу встретился с Йорданом и с большой тревогой и озабоченностью рассказал ему о событиях в городе и околии и о том, что может получиться, если Йордан немедленно не перейдет на нелегальное положение. Йордан выразил сожаление, что у него нет связи с партизанами, обругал ненавистную фашистскую власть, дал Якимову директивы относительно предстоящей в околии работы и среди всего этого позабыл лишь уведомить его о том, собирается ли он стать партизаном или нет. На прощанье Йордан крепко пожал агроному руку, покровительственно произнес несколько ободряющих слов, в которых звучала уверенность в победе, и проводил его долгим взглядом.

Оставшись один, он спокойно взвесил все обстоятельства. Наступила решительная минута, когда партия потребовала от него — коммуниста, на протяжении ряда лет воспитывавшего партийные кадры в околии в духе самоотверженности, — чтобы он сам отдался целиком борьба Но у него не было никаких гарантий, что в этой борьбе он сохранит свою жизнь. И Йордан заколебался. Выход решило следующее событие.

Шестого августа утром перед Николовым предстал маленький, хлипкий, желтый от страха полицейский. Рядом с высоким плечистым Йорданом он выглядел просто карликом. Короткий карабин, который он держал в руке, придал ему храбрости только на то, чтобы сказать:

— Господин Николов, господин пристав просит вас явиться к нему для срочной справки. Вот повестка! — И полицейский дрожащей рукой протянул клочок бумаги.

Йордан внимательно прочел повестку, понял, что было в ней написано между строк, небрежно натянул на голову кепку, взял плащ и, обняв маленькую Гергану с видом человека добровольно жертвующего собой ради близких, обернулся к жене и сказал:

— До свидания, Николичка, если я задержусь — не тревожься. Так, может быть, будет лучше.

До села Лева-Река, где находился полицейский участок, было километров шесть. Это расстояние Йордан и маленький полицейский прошли за час с небольшим.

Увидев Йордана в участке, полицейские растерялись. Они даже не предполагали, что он клюнет на их удочку. Но раз опыт оказался удачным, пристав решил, что Йордана можно с этим же полицейским отправить прямо в Трын. По дороге, которая проходила через густой лес, Йордан и полицейский не раз останавливались, полицейский даже подремывал, так что была вполне подходящая обстановка для бегства, но наш коммунист на это не решился. Он рассчитывал на милость Драгулова и Байкушева, злейших врагов партизанского движения в Трынской околии. На их милость надеялись и другие.

Так из-за того, что вовремя не были приняты эффективные меры для ухода в подполье, в руки полиции попали тридцать два члена партии. Вместо тридцати двух новых партизан в нашем отряде — в полиции сидело тридцать два новых политзаключенных. Из борцов они превратились в пленников. Околийская партийная организация получила серьезный удар. Для деятельности партии и отряда создавались новые большие трудности. Мы лишились таких верных помощников, как бабушка Лена из Ярловцев, Асен Йорданов из Глоговицы, Ангел Стоянов из Мисловштицы, бай Неделко из села Баба. Раскрыт был почти весь наш канал до Брезника. Мы серьезно рассердились тогда на всех этих товарищей, кроме бабушки Лены. Нельзя было сказать, что у них не было возможности хотя бы временно скрыться или же установить связь с отрядом. При малейшем желании с их стороны они могли стать партизанами, отряд очень хотел пополнить свой состав местными людьми, хорошо знавшими здешние условия, мы все хотели и были в состоянии нанести врагу смелые удары. Но этого не произошло. Не произошло по той простой причине, что товарищи или не были убеждены в правильности партийной линии, или считали, что в руках полиции они будут в большей безопасности, чем сражаясь в партизанском отряде.

…Не так давно Йордан рассказал группе товарищей, как он был арестован и избит в околийском управлении. Он сказал нам, что условия для бегства у него были, что можно было без особого труда придушить конвойного, взять его карабин и прийти к нам. Тогда кто-то из товарищей спросил его:

— А почему же ты так не сделал?

— Политическая близорукость, черт побери, — ответил Йордан.

Таков был Йордан Николов — мастер давать директивы, наставления, уверенный в истинности каждого своего слова, но очень непоследовательный.


Рекомендуем почитать
Иван Ильин. Монархия и будущее России

Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.


Равнина в Огне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.