Не так давно - [97]

Такими же политически близорукими оказались и остальные товарищи.

ПРИСЯГА

На усиление полицейского террора мы ответили еще большей активностью. Каждый вечер мы проводили одну, а иногда и две акции. Это требовало от бойцов большой стойкости, и физической и нравственной, и закаляло нашу волю и выдержку. Даже самые слабые наши девушки, как Бонка и Виолета, и те уже совершали тридцатикилометровые ночные переходы и преодолевали большие расстояния без отдыха. И в то же время мы не прекращали занятий по боевой и политической подготовке, изучали оружие и его практическое применение, усваивали инструкции командования зоной, в которых давались указания относительно жизни и деятельности партизанских отрядов, регулярно читали и обсуждали партийные документы, освещавшие последние события. Во время этих обсуждений бойцы и командиры глубоко вникали в поручения партии, задавали вопросы, высказывались, разбирались в целях борьбы, еще крепче связывали себя с нею, готовые к любым испытаниям, ибо ясно сознавали, что идут на эти испытания ради блага своего народа.

Больше всего волновал партизан вопрос об искренности отношений Англии и США с Советским Союзом. Некоторые товарищи сомневались в честности империалистов, высказывали предположения, что те еще попытаются обмануть Советский Союз. Это, мол, произойдет к концу войны, когда Англия и США, полагая, что Советский Союз истощен, нападут на него и разгромят — вот почему они и приберегают свои силы. Этими замыслами союзников СССР товарищи объясняли ряд событий и особенно задержку с открытием второго фронта в Европе.

Мы разъясняли бойцам, что для Советского Союза намерения капиталистов, очевидно, не тайна, но он не может отказаться от договоров и союзов, которые благоприятствуют его укреплению и развитию и способствуют завоеванию симпатий народов капиталистических стран, которые видят в лице СССР подлинного борца за мир. Капиталисты всех стран одинаково ненавидят коммунизм. Они его лютые враги, но между ними существуют противоречия, которые порой заставляют их самих искать сотрудничества с советским государством. Советское правительство с готовностью принимает это, потому что основу советской внешней политики составляет стремление жить в мире и взаимопонимании со всеми народами и государствами независимо от их общественного строя.

Политические беседы ободряли бойцов и обогащали их новой аргументацией, касающейся международных и внутриполитических событий, которая была столь необходима для агитации среди крестьян.

В некоторых селах, расположенных высоко в горах, мы отваживались появляться даже днем, вернее утром, когда люди еще не ушли на работу.

Первый раз мы это проделали в Кышле — одном из самых маленьких селений околии, у самой болгаро-югославской границы. Прежде чем появиться в центре села, мы зашли к братьям Арсо и Генчо. Они жили несколько на отшибе, и пробираться до их дома было очень удобно.

Арсо и Генчо я знавал еще раньше. Это были хорошие люди, честные и трудолюбивые. Арсо столярничал, делал превосходные крепкие стулья, улья, вилы, грабли и прочее. Он был другом моего отца, и в нашем доме стояли стулья, сделанные его искусными руками.

Встречаясь с обоими братьями, я старался понемногу выяснить их отношение к политике нашей партии и в конце концов убедился, что они наши единомышленники. Теперь же, обсуждая цели нашего посещения села Кышле, мы поставили себе задачу связаться с Арсо и Генчо и поручить им определенное задание.

Оба брата очень обрадовались, когда подтянутые молодцеватые партизаны и партизанки заполнили их двор. Они познакомили нас с обстановкой в селе, указали нам людей, у которых есть оружие.

После восхода солнца отряд спустился по крутой извилистой тропе к той части села, где жил староста, и там оставался около часа. Староста распорядился насчет продовольствия, а партизаны провели разъяснительною работу с женщинами и мужчинами. Около полудня отряд вошел в лес у пограничной линии. Во второй половине дня, двигаясь по лесу, мы наткнулись на дровосека. Это был Сава Петков, тоже из Кышле. Дом его притаился в глубине леса, а такие дома да еще с добрыми людьми были нам как нельзя кстати.

Вечером, когда отряд направлялся к Церковному лесу, что южнее села Верхняя Мелна, мы с Денчо снова зашли к Арсо и Генчо, чтобы узнать у них, что за человек Сава Петков. Так в тот день мы увеличили сеть наших доверенных людей еще на две семьи — братьев Арсо и Генчо и бая Савы.

Ночь мы провели на поляне, поросшей папоротником и окруженной буковым лесом. Кышлевские крестьяне хорошо снабдили нас продовольствием, да и староста тоже приложил для этого не мало старания.

— Пускай служит. Мы разрешаем, — шутили некоторые товарищи.

Утром все умылись у быстрого холодного потока в ближней долинке, позавтракали и занялись своим повседневным делом — военной подготовкой, политическим просвещением.

— А где же Петр? — прозвучал вдруг чей-то тревожный вопрос, сразу нарушивший общее благостное настроение.

В самом деле, Петра Шкутова не было. Мы обыскали папоротниковые заросли — может, он где-нибудь заснул или, может, плохо себя почувствовал, — но не нашли пропавшего. Искали его у родника, оглушили весь лес нашими сигналами, но Шкутова не было. Все встревожились не на шутку. Шкутов был самым юным из наших партизан. Одно время он состоял в отряде «Чавдар», затем оторвался от него, вернулся в Софию, и оттуда был направлен к нам. Если судить по его настроению, никто бы не мог допустить, что парнишка мог решиться на дезертирство. Но вскоре это подтвердилось серьезными доказательствами. В кобуре Велко вместо пистолета оказался камень того же примерно веса, что и пистолет. Неподалеку от полянки мы обнаружили запас нижнего белья. Ясно — он украл пистолет у Велко и выбросил белье, чтоб не мешало. Все подтверждало, что Шкутов дезертировал. Мы обязаны были принять меры предосторожности и в тот же день переместили лагерь. На собрании отряда рассмотрели поступок Шкутова.