Не так давно - [273]

Тетушка Захарина все не отпирала, твердила, что знать никого не знает, а уж в такое время никому, даже наследнику престола, дверь не откроет.

— Иди сюда, — сказал мне Косерков. — Может, тебе удастся ее убедить.

Я слез с лошади, подошел к дверям и только напомнил ей об отличной мамалыге, какой она угостила меня в последнее посещение, тетушка Захарина тут же отперла.

— Почему сразу не сказал? — упрекнула она, но заметив, какой я бледный, подхватила меня под руку, повела в комнату к детям.

Комната была необыкновенно просторная, в два окна, между которыми стояло в ряд несколько деревянных кроватей.

Шум, поднятый нами, разбудил детей. Из-под пестрых одеял выглянуло пять-шесть взлохмаченных голов, старшей из дочерей было лет около двадцати, а младшей — года четыре. Тетушка Захарина велела им перейти в другую комнату, а сама принялась перестилать кровати.

Поскольку муж ее был в Софии, вся мужская работа по хозяйству целиком лежала на дедушке Петре, ее старом свекре. Дед Петр был человек интеллигентный от природы, с богатым жизненным опытом. Как у тетушки Захарины, так и у деда Петра любое дело спорилось. Они отлично ладили и помогали друг другу в конспиративной работе. Она не упускала случая посоветоваться с ним, но и он, со своей стороны, ничего не предпринимал, не узнав ее мнения.

Вообще-то мы их прежде не очень хорошо знали. Раза два или три останавливались у них, но они не состояли в нашей партии и даже сколько-нибудь не разбирались в социализме и коммунизме. Не состояли в молодежной организации и их старшие девочки. Нас объединяло одинаковое понимание экономических вопросов и стремление как можно скорее освободиться из-под ига фашистов. Во имя этого тетушка Захарина и дед Петр рисковали и собой, и всем своим семейством, приложили много стараний, чтоб скорее нас вылечить.

Наше пребывание в их доме не осталось в тайне. Хоть мы и предупреждали тетушку Захарину, она не могла утерпеть и рассказала обо всем и своей дочери, которая была замужем за сыном сельского священника, и деду Станко, и Димитру Стоядинову, и другим. Это было и плохо, и хорошо. Плохо, что тайна переходила из уст в уста и могла дойти до ушей врага. А хорошо потому, что все, кто знал, следили, не приближаются ли полицаи, и вовремя нас уведомляли.

В один из дней полицаи появились со стороны села Ярловцы. В махале поднялась тревога. И дети тетушки Захарины, и даже старики — дед Петр и дед Станко — срывающимися голосами кричали:

— Полицаи идут, сейчас вас поймают.

Спокойней всех держалась тетушка Захарина.

— Славо, сынок, — сказала она мне, — подымайтесь все на чердак. Там вас вряд ли будут искать…

Ятачка приставила к стене лестницу, а сама поспешила во двор — проследить за полицаями. С помощью Косеркова, Милки и Цецы я поднялся с постели и медленно, ступенька за ступенькой взобрался на чердак. За мной — и остальные товарищи с оружием, а двое охранявших нас партизан укрылись в зарослях орешника неподалеку от дома.

Пригнувшись под низкой крышей, мы слышали, как тетушка Захарина говорила своим детям:

— Давайте-ка бегите отсюда! Держитесь подальше и уж не вздумайте сказать, что у нас партизаны. Иначе сожгут нас эти кровопийцы-полицаи. Ничего, мол, не видели, ничего не слышали, так отвечайте…

Спустя некоторое время собаки подняли оглушительный лай — полицаи приближались. Тетушка Захарина наблюдала через окошко, сообщала нам:

— Вот они, заходят во двор… Немного их… Выйду им навстречу…

Тут со двора донесся шум, кто-то прокричал:

— Эй, есть кто в доме?..

Мы замерли в полной боевой готовности. Автоматы — на взводе, мускулы напряжены, сердца учащенно бьются. Как дальше все пойдет, сумеет ли тетушка Захарина обмануть врага — это волновало всех нас. Помимо прочего, мы рассчитывали и на нашу охрану, в задачу которой входило, если в доме завяжется перестрелка, немедленно ударить по врагу с тыла.

— Есть у вас шумцы? — послышался сиплый голос полицая.

— Не только таких не видала, но и не знаю, где они есть, — уверенно, но несколько слезливо ответила тетушка Захарина.

— Ишь, не видала!.. Ни один из вас ни разу не сказал, что видел. Вы их не видите, вы их не кормите, а они живут. Все до одного вы врете.

— Кто врет, того бог убьет!

— Как же, как же… — с иронией проговорил полицай. — Вы и крест проглотите, доказывая, что не видели лесных бандитов.

— Коли не верите, идите проверьте, — уже обиженным тоном предложила тетушка Захарина.

— Были б они здесь, у тебя бы духу не хватило приглашать нас, — вмешался другой полицай и поторопил своих напарников — пора, дескать, идти дальше.

— Слава богу! — вздохнула Милка. — И на этот раз живы остались.

— Слава тетушке Захарине, — сказал Косерков. — Если б она испугалась, не помогли бы тебе ни бог, ни пресвятая богородица.

Когда опасность миновала, тетушка Захарина принесла скрытую под стрехой лестницу, и мы спустились с чердака.

— Молодчина! — похвалил ее Крыстан. — Теперь ты дипломированная ятачка.

Она засмеялась в полный голос. Для нее это было не только испытание, но и подвиг.

Спустя три-четыре дня состояние мое сильно ухудшилось. Мало было ранения, так меня еще скрутила малярия. Она сопровождалась высокой температурой, через день меня трясло, снова пропал аппетит. Я стремительно терял силы, оказался снова прикован к постели. Не только ходить, стоять не мог. Сначала Косерков испугался: трудно было понять причину внезапного повышения температуры. Но когда меня периодически начало трясти, тут уж он поставил диагноз, выписал рецепт и отправил с ним тетушку Захарину в город.