Не так давно - [130]
Рабочие провожали нас восторженными возгласами: «Не забывайте нас! Возвращайтесь!».
После операций в Драгойчинцах и на руднике «Злата» отряд располагал оружием в излишке, появился даже запас. Необходимо было надежно укрыть этот излишек.
— Оставьте у меня, — предложил бай Васил.
— А я только что хотел к тебе обратиться. Долгой тебе жизни и здоровья, бай Васил! — Я крепко пожал его руку, радуясь наступившей в нем перемене, а бай Васил прослезился.
— Небось, не обрадуетесь, когда мой угол спалит Коча Байкушев? — успокоившись, шутливо спросил он.
— Теперь у нас с тобой одна судьба. Живые или мертвые, а победить мы должны.
Бай Васил задумался. Для него не было ничего дороже партии, и сейчас он был готов еще раз пойти на большой риск ради нее. Но вот дети, они, кроме Пешо и Манчо, все малыши. Им надо жить, их надо воспитывать, им-то опасность больше всего и угрожает. Однако бай Васил все-таки решил нам помогать, потому что знал, так дальше жить нельзя, а может быть, он предчувствовал, что избранный им путь недолог, что победа близка.
Из Эрула отряд перебрался на Еловицкую гору. Здесь простирались необъятные леса, которые и за несколько дней трудно было обойти. Снег местами растаял, и это позволяло нам лучше скрывать свои следы. В этот день товарищи поспали, а это нечасто удавалось партизанам — ведь они всегда на ногах, всегда начеку. Выкроили время и на письма к домашним. Писали Страхил, Бонка, Лена, Ванчо, лишь бай Трайко мрачный сидел в сторонке, едва сдерживая глубокие вздохи. Уже не было в живых его чудесной Данки. Седьмого сентября мы ее, раненую, переправили в Софию, на лечение. Вместо помощи негодяй врач поспешил выдать ее полиции. Данку арестовали и убили. Всех потрясла подлость врача-«гуманиста», давшего клятву помогать людям при всех обстоятельствах.
Осиротел ребенок, что-то он теперь делает в Софии…
Вечером, когда мы стали собираться в путь, товарищи передали, что двое, в том числе заместитель комиссара Страхил, исчезли из отряда. Я не беспокоился о них, уверенный, что они заплутались где-нибудь в лесу, и ждать их мы не стали. В любом случае они должны были прийти в Калну, так как Страхил знал маршрут отряда.
Так и случилось. Они пошли искать воду и, сбившись с дороги, попали в дом лешниковского священника. Целый день партизаны провели у него, он накормил, напоил их, дал им по кожуху, носки, денег и указал путь на Калну. На другой день они нашли нас.
Следующий привал мы сделали в Бохове. Была полночь. В селе все спали. Нам необходимо было спрятать имущество, навьюченное на трех лошадей, кроме того, у тетушки Божаны мы в свое время оставили гектограф, санитарные материалы и оружие — теперь все это нужно было вынести и перепрятать в другое место, чтобы сбить полицию с толку, если ей и удалось что-то пронюхать.
У нас уж так повелось, мы не оставляли в одном месте всего нашего снаряжения и теперь тоже часть багажа спрятали у Любы — соседки тетушки Божаны, часть — на сеновале Мито Томова, а гектограф — на сеновале нашего соседа деда Димитраки. Уведомили мы только Любу. У нее не было сеновала, и мы ничего не могли оставить без ее ведома. Все остальное мы спрятали, не предупредив хозяев. Мы рассчитывали скоро вернуться и перепрятать имущество. О тайниках знали только я и Денчо. Делчо в это время снова находился в Софии.
Весть об акции на руднике пришла в Калну раньше нас. В махалах Стране и Виниште нам устроили сердечную встречу. Отряд вступил в село, имея уже несколько хороших коней, а белая масть двух из них придала нашему скромному вступлению торжественный вид.
Наличие лошадей у нас явилось поводом для легенды о партизанской коннице. В рапортах своим софийским начальникам Драгулов и Байкушев сообщали, что шумцы уже имеют кавалерию. На основании этого они требовали предоставить в распоряжение полиции кавалерийскую часть и мотоциклы.
Независимо от того, какую цель преследовали трынские правители, сочиняя небылицы, легенда о несуществующей кавалерии разнеслась от села к селу, из околии в околию, приумножая славу отряда.
В эти дни югославские партизаны переправили к нам в Калну группу болгарских солдат, взятых ими в плен при различных обстоятельствах. Мы организовали им хорошую встречу и первым долгом стали агитировать остаться у нас. Одни приняли наше предложение, другие отказались. Нежелающих вступить в партизаны мы освободили. Дали им на дорогу денег, босых снабдили постолами и отправили с провожатым до автомобильной остановки, чтобы они могли уехать домой. Тех, кто остался, в торжественной обстановке приняли в отряд. Новые партизаны приняли присягу перед бойцами и перед жителями близлежащих деревушек. Это произошло накануне акции в селе Милославцы, расположенном километрах в семи-восьми от Калны.
Милославцы — одно из немногих сел околии, в котором партизанам еще не приходилось бывать. Поэтому после акции на руднике «Злата» мы первым делом наметили село Милославцы. Здесь мы поддерживали связь только с одним человеком — Луко Рангеловым, которого знали как «земледельца», но до сих пор не давали ему особенных поручений, приберегая его для более трудных времен. Операция была назначена на 29 ноября. Отряд вышел в полном составе. Еще засветло оставили мы Калну, в сумерки пересекли Барнос и уже в темноте спустились в Знеполе где-то над селом Насалевцы. До западных окраин Милославцев оставалось не более одного-двух километров. Это расстояние можно было преодолеть за какие-нибудь двадцать минут.
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)