Не страшись урагана любви - [65]

Когда большой ныряльщик вернулся с кокпита сосредоточиться на выпивке и прервал эти разъяснения, заржав над Уильямом, Грант ощутил, что смотрит на большого человека другими глазами и в новом свете. Новый свет — это информация Уильяма. Она содержала в себе известную долю чего-то особенного — чего? моральной безответственности? — сорвать другого человека, вырвать из безопасной жизни и отправить на гусиную охоту (с женой и четырьмя малышами!), когда ты даже не уверен, что сможешь выполнить свои обещания. А позади все еще сидела Кэрол Эбернати, выкрикивая со своего одинокого места молчание и самодовольное неодобрение всех их.

Они облетели отель, и все смотрели на россыпь зданий и доков, на управляющего, выскочившего из отеля и размахивающего руками. В доке была группа из четырех белых людей в купальниках и трех одетых цветных, которые тоже махали им руками.

Когда они сели и подплыли, из дока вышла большая лодка забрать их, и когда Бонхэм со своим штормовым, а теперь и слегка пьяным взглядом предложил миссис Кэрол Эбернати руку помочь сойти, она гордо приняла ее с гордо сжатым ртом. Грант дал бы ей под зад, чтобы ссадить. Тут он неожиданно хихикнул.

Когда подошла его очередь, он увидел, что двое мужчин в шортах и широких шляпах озабоченно переставляют туда и сюда оборудование, чтобы сбалансировать лодку, и это могли быть только Сэм Файнер и Орлоффски, если судить по описаниям Бонхэма. Орлоффски с его тупой головой и короткой стрижкой и в самом деле мог бы быть защитником в профессиональном футболе, и везде, не только здесь, Бонхэм был бы большим человеком. Файнер был маленьким и смуглым, очень загорелым, с заметным брюшком, но с широкими сильными плечами. Глаза его выглядели твердыми, как две скалы, но окружало их любопытно малоподвижное лицо. Грант пожал им руки, оба раза руку ему сжали слабо, представился и сел, куда сказали. Они были на вершине счастья, чувствуя себя мореплавателями; но они не знали, что приедут Джим Гройнтон и миссис Эбернати, так что для всех на лодке не хватало места.

— Все в порядке! Не беспокойтесь из-за нас! — бодро воскликнул Гройнтон. — Мы прекрасно доберемся! Все равно, мне и Раулю сначала нужно позаботиться о самолете.

Рауль, подумал Грант, и всего его пронизало воспоминание о Лаки, впервые, может, за полчаса. Нутро у него вдвойне перевернулось, во-первых, из-за отсутствия Лаки и, во-вторых, из-за существования — бывшего существования — Рауля, ее Рауля. Да и какого хрена он тут делает, в Карибском море со всеми этими профессиональными любителями свежего воздуха?

В мозгу неожиданно всплыла любопытная мысль, что когда он часто думал о Лаки, он не думал о сексе, и у него вообще не стоял (разве что утром) за последние пять или шесть дней ныряния.

В последний раз он увидит Рауля и Гройнтона на следующий день, вернее, вечер, когда они вернутся с мелкой рыбой и одной донной акулой шести футов десяти дюймов, которую возьмет один Гройнтон. Мощный приз, по крайней мере — в глазах Гранта.

В доке их представили женам Файнера и Орлоффски. Жена Файнера была красивой. И вздрогнув от чувства вины, когда он глянул ей в глаза, пожимая руку, Грант неожиданно убедился, что он когда-то встречал ее в Нью-Йорке. Но убей бог, он не мог вспомнить, трахнул он ее или нет.

Бонхэм рассказывал, что Кэти Файнер была в Нью-Йорке натурщицей, красивой, красноголовой, и что Файнер встретил ее во время деловой поездки в Нью-Йорк два месяца тому назад. Но это было все равно, что познакомиться с нью-йоркским таксистом и спрашивать, не возил ли он тебя раньше. Разница в том…

Красивые серые глаза Кэти Файнер, казалось, молчаливо умоляли не раскрывать рта.

Это не был их медовый месяц, вспомнил он слова Бонхэма, они его провели на Майами-Бич, но был, между прочим, их второй медовый месяц, и впервые Сэм представил ее своему миру подводного плавания.

Потом, когда он уже вежливо пожимал руку неряшливой (не толстой, но лишнее мясо свисало повсюду) громкоголосой «жене» Орлоффски, он вспомнил.

Это было пару лет тому назад, когда он был в городе и околачивался с романистом (не Фрэнком Олдейном). Романист познакомил его с этой девушкой, которую он бросал, подарок одного художника другому, субботняя вечеринка. Они провели всеми способами скачущий, потливый уик-энд в ее неряшливой, но не неприятной маленькой квартирке, уик-энд, который, поскольку она не работала первую часть следующей недели, продолжался с воскресенья до среды. Он вспомнил, что она говорила, что никто никогда так красиво не целовал ей пуховочку. Но уик-энд, хотя оба они очень старались, не дал им ничего больше приятного секса, так что они расстались с грустью, как друзья. Он еще пару раз видел ее потом на вечеринках. Такова была Кэти Файнер.

Грант несколько лет тому назад время от времени покупал «Плейбой» и к своему восхищению и удивлению обнаружил, что Подругой того месяца была молодая поэтесса, с которой он пару месяцев тому назад провел другой такой же напряженный нью-йоркский уик-энд, и его опыт был очень похож на первый. Он внимательно и с похотливым частнособственническим интересом изучил ее нагие фотографии. Его эгоистическое «я» было так потрясено, что он хотел бы выскочить на улицы Хант Хилл Индианаполиса с этим журналом и поболтать о нем с друзьями. Слабо и запоздало он сообразил, что местные дружки подумали бы, что он лжет, а если б им было наплевать, в любом случае они бы удивились: какая им от этого разница? Это был весьма угнетающий триумф; таким же был и этот.