Не спешите с харакири - [41]

Желтолицый ханурик слабо кивает в знак согласия.

— Будь по-вашему! Тем более, что мои часы сочтены, и я уж скоро отправлюсь в страну своих предков.

Его слова трогают Берю до глубины души, и он отчаянно протестует:

— Вы зря портите себе кровь, папаша! Тем паче, что сейчас в ваших жилах течет часть моей. А она, поверьте, имеет гарантию на долгие годы…

— Спасибо, доблестный французский полицейский!

— Не за что, только вот мне нужно побыстрее восстановить калории, если я собираюсь учить гейш лионской любви!

— Хочу пить, — шепчет Бяку-Хамури.

— Хотите немного чая?

— Нет.

— Воды?

— Мне хотелось бы вина, — говорит кровный должник Толстяка. — Я его еще никогда не пил. Я переглядываюсь с Рультом.

— Это зов крови твоего дружка, — смеется он. Мы утоляем жажду старого японца. Он причмокивает хлебальником и заверяет нас, что отведал божественный нектар.

— Оставьте бутылек у меня под рукой, — настаивает Громила, — я в нем нуждаюсь ничуть не меньше, чем он.

Мы возвращаемся к откровениям раненого.

— Подойдите ближе, силы покидают меня. Мне трудно говорить…

И пошло-поехало, японский божок! Так как его история длинна, мучительна, поразительна, сложна, ужасна, исторична, истерично национальна и пронизана паузами, я предпочитаю лишь вкратце пересказать её вам, дорогие читатели, потому что с вашими тампонами в тиховарках вместо мозгов, вам потребуется шестьдесят четыре года на то, чтобы в ней разобраться. Вы слушаете меня, ребята? Оттопырьте лопушата, скрестите ручки на слюнявчиках и сосредоточьте все ваше внимание, не волнуйтесь, я его не съем!

Итак, в середине прошлого века в Японии правил мудрый и добрый император Твояжитуха-Покайфу. У бога-монарха был лишь один недостаток (да и недостаток ли?) — он очень любил приударять за служанками. Несмотря на весь свой божественный статус, он наградил пацанёнком одну из них — прекрасную, нежную, восхитительную Гандболфе. Суровый закон Шоконата гласил: женатый император не может признать своего внебрачного отпрыска. И монарх выдал Гандболфе замуж за богатого наследника из семьи Бяку-Хамури.

— Это был ваш дед? — спрашиваю я.

— Мой отец, — поправляет меня старик.

— Отец? Так сколько же вам лет?

— Девяносто два года.

— Я бы вам их никогда не дал, — делает комплимент Берю. — Вы не тяните на свои годы.

— Значит, — восклицает Рульт, — Вы — внебрачный сын императора Твояжитуха-Покайфу?

— Да!

— Вот те на! — ликует Берюрье. — Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день я поделюсь своей кровью с вице-императором?!

Бяку-Хамури продолжает свой рассказ:

— Вместо того, чтобы отказаться от ребенка добрый император всей душой полюбил его. Несмотря на то, что закон Шоконата запрещает императору признавать в таких случаях свое отцовство, Твояжитуха-Покайфу сумел обойти это затруднение. За несколько часов до своей смерти он подписал конверт на Шоконатском языке: «Плоду моей плоти — любимому Бяку».

И внизу подписал на современном японском: «На сохранение Бяку Хамури во дворце Йокогамы».

Он наклеил императорскую марку и поручил своему камергеру Вава-Мояшкура доставить письмо по назначению, что тот и сделал. Но камергер знал шоконатский язык, и когда император умер, поспешил поделиться тайной покойного с новым императором Этолото-Киднякмоно. Преемник Твояжитуха-Покайфу понял опасность, которую представляло для него это письмо, и направил за ним своих слуг во дворец Бяку Хамури. Слуги выполнили поручение. Конверт вернулся в императорский дворец, где его спрятали в секретных архивах, так как в законах шоконата говорится, что тот, кто уничтожит текст, написанный рукой императора, будет после смерти воплощаться в свинью на протяжении ста тысяч поколений.

Старик закрывает глаза. Его одолевает усталость. Учитывая его возраст, в этом нет ничего удивительного.

Я отвожу врача в сторонку.

— Вы не могли бы сделать ему ещё одну инъекцию сердечного стимулятора?

У него как раз находится при себе отличное стимулирующее средство британского производства «Тони-Армстронгджонз» на базе гипосульфита. Он вкалывает его Бяку Хамури, в следствие чего тот оживляется и находит в себе силы продолжить повествование.

Предатель всегда остается предателем. Негодяй-камергер, предавший память своего императора Твояжитуха-Покайфу, имел слишком длинный язык и поведал о тайне конверта не только своему новому хозяину, но также и своим любовницам, которые, в свою очередь, рассказали об этом другим своим любовникам, — и вот уже новость разнеслась по свету. Конечно, камергер за это был наказан, и весьма болезненным способом: ему надрезали сантиметров на шестьдесят живот и перед тем, как его зашить, не забыли насыпать туда красного перца; тем не менее, тайна стала достоянием определенной части населения.

Прошли годы. Бяку-Хамури узнал, что он — сын императора, но для того, чтобы доказать это, требовалось официальное доказательство, которым являлся тот пресловутый конверт. Увы! Он был надежно погребен в подземных тайниках дворца. К власти пришла новая династия, и инцидент был забыт. Всеми, кроме Бяку Хамури, который на протяжении всей своей жизни обсасывал эту горькую пилюлю. И вот в один прекрасный день…