Не сотвори себе кумира - [30]

«33 лучших»... Выявление их в 1968 году путем референдума ограничило в известной степени влияние тренеров сборной. Это факт, и если принцип референдумов будет соблюден и далее, не исключено, что «среднеарифметические» их заключения еще меньше совпадут со вкусами тренеров сборной. Однако будут ли и эти заключения сколько-нибудь объективными? Дело ведь не только в наблюдениях Леонтьева, который показал, сколь серьезно влияет успех или неуспех команд на оценку индивидуального мастерства футболистов. Просто сама природа командной спортивной игры не дает на сей счет никаких объективных критериев. Ведь тут чемпион, обладатель кубка, призер, аутсайдер — команда, а не игрок! Сами же команды превосходно выясняют свои отношения в непосредственной спортивной борьбе.

А ежели так, ежели индивидуальные звания чемпионов, призеров и т. д. в командных спортивных играх, к которым принадлежит и футбол, не разыгрывались и не разыгрываются, то стоит ли их искусственно учреждать? «Самый лучший», «лучший», «худший из лучших» — добро бы это исходило от устроителей всевозможных околоспортивных конкурсов, но федерации футбола это зачем? Она ведь организация сугубо спортивная. К чему же ей, спрашивается, эта совершенно надуманная затея, не пользующаяся к тому же популярностью у самих футболистов?

Впрочем, вряд ли мы получим от федерации ответ на эти вопросы. Привычка действительно вторая натура, а составляются списки «33 лучших» так давно, что отказаться от них кое-кому покажется просто неудобным. Традиция! Но вот если бы федерация отрешилась от нее, сразу выяснилось бы, что и за пределами «33 лучших» футболисты вовсе не теряют своей квалификации. Тем более футболисты экстра-класса.

В связи с этим хотелось бы подробней рассмотреть выдвигающуюся в последние годы на передний план весьма странную фигуру «универсала», то есть игрока, который умеет якобы одинаково хорошо обороняться, контратаковать и нападать, а при случае и тонко «развести игру». Сколько уж таких футболистов перебывало в нашей сборной — не сосчитать, но особенной доблести это ни ей, ни им самим не принесло. Нас уверяли, правда, что «новый тип игрока» переживает лишь некий эмбриональный период и что по мере дальнейшего своего становления он выдвинет еще своих «великих футболистов», соединяющих, так сказать, в одном лице Шестернева и Воронина, Мунтяна и Стрельцова, Месхи и Бышовца. Однако верится в это слабо. Более того, думается, что специализация игроков, как ни третировали уже ее иные перья, с какой уверенностью ни причисляли к чему-то безнадежно отжившему, далеко еще себя не исчерпала.

Но было бы легкомысленным полагать, что и новомодная фигура «футболиста-универсала» сойдет со сцены без сопротивления, без борьбы. Скорее всего она доставит еще немало хлопот нашему футболу. Во-первых, потому, что за нею стоят вполне реальные, мы бы сказали, даже сугубо практические интересы некоторых людей, всегда состоящих в свите «его величества очка»; за нею стоит и деформированный в последние годы вкус части болельщиков. Во-вторых, сами «универсалы» получили в ряде команд достаточное распространение — поскольку умение бегать без устали девяносто минут, мешать тут, суетиться там, всюду поспевать, порою издали бить по воротам дается все-таки скорее и проще, чем, скажем, филигранная обработка мяча, умение обвести трех-четырех игроков, нанести внезапно «кинжальный удар», дать точный корректный пас, тем более пас на дальнее расстояние. Согласитесь и с тем, что подготовка универсалов весьма облегчает и упрощает задачи тренеров, ибо даже очень способного человека гораздо труднее обучить виртуозной игре на скрипке или на фортепьяно, чем игре понемногу на нескольких инструментах. И такая перестройка работы, надо сказать, устраивает некоторых тренеров.

Наконец, «футболисты-универсалы» с их вечной готовностью побежать за мячом куда угодно способны подчас создавать впечатление игры пусть и не очень складной, но зато напористой и темповой, хотя, по существу, она таковой и не является. Потому что настоящий темп — это молниеносно и точно разыгранные комбинации, а главное (если команда играет в атакующем стиле), комбинации, разыгранные вблизи от ворот соперника, а не на почтительном удалении от них. Поэтому и определить, действительно ли высок темп, в сущности, очень просто — по числу ударов в сторону ворот и по самим воротам, прежде всего нанесенным из штрафной площади или с ближних подступов к ней, — словом, оттуда, где и секунды мешкать не дают! Энергичная же «скоростная» игра в центре поля — это лишь видимость высокого темпа, мельканье ног, иллюзия остроты. Для неискушенного глаза «универсалы» создают ее подчас вполне исправно, но если уж решили брать полезное у англичан, то взяли бы как раз другое — настоящий темп! Зачем же бесплодно имитировать его вдалеке от ворот? Впрочем, думается, что и тут «брать» у англичан нам ничего не нужно. Вот если бы нашим лучшим командам, клубным и сборным, действительно никогда не был свойствен высокий темп — активный, порывистый, вихревой — другое дело. Но разве его не было, скажем, у той сборной, что в 1955 году блистательно обыграла чемпионов мира? Или у той, что годом спустя выиграла олимпийский турнир? У той, что в 1960 году завоевала Кубок Европы? И разве не возрождался этот интенсивный темп в игре сборной СССР, которая в 1964 году вышла в финал Кубка?