Не самое главное - [33]

В общем, Туфано сбежал, а Аффабиле остался за решеткой.

Валерио Аффабиле подумал:

“Выйду – потеряю покой. В тюрьме у меня нет свободы, зато есть покой. А я считаю, что люди слишком ценят свободу и слишком мало ценят покой”.

Рассуждение члена каморры, который осознал свою вину.

Подчеркнем: не раскаялся, а просто осознал вину.

Полиция не успела повторно арестовать Туфано: он погиб, когда переходил улицу. Его сбил водитель, который не видел дороги, потому что в это время проститутка делала ему минет.

“Я был прав”, – подумал про себя Валерио Аффабиле. С того дня он расстался и с другой мыслью, которая часто приходит в голову заключенным.

Что когда-нибудь он выйдет на свободу.

Скрючившись, словно женщина-змея, и рискуя свернуть себе шею, с кровати Валерио, в самом углу окошка, можно увидеть маленький обрывок внешнего мира. Маленькую порцию свободной жизни: там, в доме напротив, тринадцатилетний мальчишка с утра до вечера сидит за уроками.

Аффабиле считает, что достаточно раз в день увидеть мальчишку, чтобы получить свою порцию свободы. Благодаря школьнику-ботану он помнит, что такое жить на воле. Это значит учиться, стараться, переживать, думать о будущем.

Валерио Аффабиле не нужно думать о будущем. За него думает государство.

Его будущее написано в приговоре. В нем всего два слова, вызывающих ужас у всех, кто сидит в тюрьме, кроме Аффабиле: “Пожизненное заключение”.

“Пожизненное заключение – это жизнь на воле”, – повторяет про себя Валерио Аффабиле, который, кстати, написал об этом одну из своих лучших песен. Песня на неаполитанском. Она так и называется “Пожизненное заключение”. Кто бы сомневался.

Марцио Пелле раз в день тоже залезает на окно, чтобы посмотреть на сидящего над тетрадками мальчугана.

Иногда они с Валерио говорят о нем. Гадают, какие предметы тот изучает. Однажды они чуть не поссорились. Аффабиле утверждал, что мальчик занимается математикой. Пелле, заметив, как быстро ручка скользит по странице, объявил, что паренек сосредоточенно пишет сочинение.

– Не спорь, а то я тебя придушу, – сказал Аффабиле, ставя точку в споре. И Пелле, проявив невероятную покорность, послушался:

– Ладно, ты прав, он делает математику.

В тот день Аффабиле опять улыбнулся.

Марцио было приятно, что он вырвал у друга улыбку.

В глубине души он знал, что Аффабиле не станет его душить.

А еще, думает иногда Аффабиле, неправда, что в тюрьме все дни одинаковые.

К примеру, вчера во время прогулки Микелоне Дзаттера захотел с ним поговорить.

Аффабиле неохотно кивнул. Он только начал сочинять чудесную балладу о женщине из приличной неаполитанской семьи, которая влюбляется в парня из Испанских кварталов[19]. А тут к нему пристал Дзаттера.

Микелоне Дзаттера – молодой, обрюзгший член каморры, у которого не хватает двух пальцев и которому в марте исполнился тридцать один год. Он признался Аффабиле, что решил сотрудничать со следствием. Хочет узнать, что тот об этом думает.

Аффабиле – настоящий кладезь мудрости – посоветовал:

– Если хочешь сотрудничать со следствием, первое правило – не болтай об этом с ребятами. Потому что потом ты можешь умереть не своей смертью, а не сотрудничать со следствием. Надеюсь, ты поступил осторожно и ничего не рассказал никому, кроме меня. Потому что я даже со стенками не разговариваю.

– С какими еще стенками? У нас в тюрьме много стенок, – сказал Дзаттера: в образовании у него была масса пробелов. Например, он не понимает метафор.

– Стенок много, и, по мне, все они грешат словоблудием.

Дзаттера так ничего и не понял. Поскольку он не окончил даже первого класса, он решил, что “словоблудие” – обидное слово, которому Валерио Аффабиле научил сокамерник, северянин Марцио Пелле по прозвищу “интеллигент”.

Повисла тишина.

Но Дзаттера не собирался уходить. Его давно мучило любопытство, и вот, переминаясь с ноги на ногу и бормоча что-то невнятное, он наконец набрался смелости и задал Валерио вопрос, который за все эти годы никто не осмеливался задать.

Он спросил:

– Дон Аффабиле, каково это – задушить человека?

Аффабиле и бровью не повел. Он не воспринял это как проявление неуважения. Он задумался.

Потом ответил:

– В этом деле нужно упорство.

Но Дзаттера все никак не мог успокоиться. Он снова спросил:

– Пока вы этим занимались, вы когда-нибудь пожалели о том, что делаете?

– Один раз, – ответил Аффабиле, и на его глаза навернулись слезы.

Он объяснил:

– Это был шестнадцатилетний паренек. Задыхаясь, он все твердил: “Извините!” Парень просил его извинить и обращался ко мне на “вы”. За что извинить? Он ничего не сделал. Извинить за смерть. За то, что ему неожиданно выпало умереть.

Аффабиле прослезился. Дзаттера, чтобы его утешить, положил тяжелую руку ему на плечо.

Аффабиле сказал безо всякого выражения:

– Никогда меня больше не трогай!

Дзаттера поспешно убрал руку и удалился, покачиваясь как лодка, которая неожиданно попала в шторм.

Марцио Пелле вернулся со свидания помятый и нервный. Внутри у него все бурлило. Видно, в душе взорвался коктейль Молотова.

Аффабиле лежал на кровати. Последние три месяца, с тех пор как жена испарилась, ходить на ежемесячные свидания не было смысла.