Пока на плите грелся борщ, я поставила тарелки, нарезала еб. И вспомнила о Рубике.
— Ты в детстве тоже боролась с недостатками?
— А как же, и в моей биографии были такие эпизоды. Особенно перед очередным Новым годом. Подведу итоги, повздыхаю и даю себе торжественное обещание начать новую жизнь.
— И получалось?
— Поначалу записи подробные вела — что и как сделать, в сроки… Но тут воля нужна. А её-то… — Мама развела. — С волей было слабовато.
— Вот и у меня так, — огорчённо кивнула я. — Не хватает воли. Злюсь, срываюсь. Самой стыдно. Может, нам котёнка завести? Оказывается, домашние животные очень помогают. Снимают стрессы. Характер у человека лучше становится. Прямо сам себя не узнаёт. Особенно кошки полезные. Они такие удивительные, загадочные…
— Ох, вижу, вижу, Анюта, — вздохнула мама. — Известная песня. Какого хоть цвета он? Беленький, рыжий?
— Правильно, головка у него рыжая. И спинка, и хвостик рыжие. А лапки белые-белые. Он ещё маленький. И до того хороший! Игрун, усатик, песни поёт. Глаза… Ты в глаза его посмотришь, и сразу полюбишь.
— Сейчас вернусь.
— Вот чего и боюсь. — Мама поглядела на забинтованный палец, опять вздохнула. Я понимала её сомнения. Хорошо понимала. Но она же не видела круглых, зеленоватых, доверчивых глаз Рубика. Интересно, а что она скажет на это?..
— Обожди минутку. — Я вышла из кухни.
На чистом тетрадном листе я старательно крупными буквами написала:
«Очень торжественное обещание!
Ваше Величество! Как самая законопослушная Ваша подданная, я торжественно обещаю все хлопоты и расходы на содержание котёнка по имени Рубик взять на себя».
И вывела своё высокое звание и подпись:
«Министр экономики Л. П. Рогозина».
Прежде, чем познакомить маму со своим произведением, я закрутила газ и налила в тарелки борщ. А потом положила перед ней листок. Как бы между прочим положила: справа от тарелки, рядом с ложкой.
Читала мама внимательно. Мне было трудно сдержать улыбку, а ей так и не удалось сохранить серьёзное лицо:
— А почему — министр экономики?
— Мне это как-то больше нравится, — сказала я. — Но воля Вашего Величества — закон. Не смею возражать. Издайте Указ.
— Издам. — Мама утвердительно наклонила голову. — Прежде всего каждый день должен быть свежий песок для туалета… Расходы? Гм.
— Но если я останусь в ранге министра экономики, то содержать котёнка, мне кажется, не проблема. Да послушай, мама, — перешла я на обычный тон, — ты не сомневайся: я заработаю. Сколько молока ему надо? Половины стакана не выпьет. Сдам пустые бутылки дедушки Леонтия. У него много их в кухне скопилось. Могу домашние тапочки сшить. Из старого зелёного пальто. Всё равно же собирались выкидывать. Ну, и что-нибудь красивое из бисера. Кокошник. Картину. Чтобы на стену хотелось её повесить.
— Сшить-то сошьешь. Свяжешь. А продать?
— Везде продают. У «Детского мира» — целый базар. И возле универмага торгуют. К тапочкам цветные шарики пришью. Или две пуговицы, как глаза будут. Купят. И вообще, не сомневайся: у меня кое-какие идеи имеются… Все же — министр экономики.
— Бог мой! — сказала мама. — Какие идеи? Какая торговля? Тебе учиться надо. Читать. Ведь по обязательной программе задали на лето читать?
— Задали, — подтвердила я. — И читаю. Но, мамусь, одно другому не мешает. Ты как-то по-старинному рассуждаешь. А мы когда живем: Сейчас. Уже в двадцать первом веке. Новое тысячелетие. И отношения — рыночные. Когда же ты привыкнешь к этому? Ведь видишь, что кругом происходит.
— Только слепой не видит. Хотя прекрасно чувствует. Да какая радость от этого…
— Опять вздыхаешь. А это абсолютно, ну совершенно ни к чему, — наставительно добавила я. — Как министр экономики считаю: дела, в общем, хоть и трудно, но идут правильно. Нормально. И не спорь. Потрудился человек хорошо, мозгами пошевелил, придумал, подсчитал — получай, что положено. Главное — что? Инициатива. И образование. Юрка вон и то деньги зарабатывает. Не ворует, не попрошайничает. А знаешь, сколько маленьких попрошаек по стране?.. Молодец, Юрка! Так что Рубика, котёночка, уж как-нибудь накормить сумею.
— Видно, и правда отстала я, — с грустью сказала мама. — Кругом твердят: рынок, рынок, а жить-то не легче… Ах, да что об этом, пето-перепето. Конечно, надо как-то приспосабливаться.
— Вот это правильно! — обрадовалась я. — Слышу слова сильного человека. Значит, Рубика забираем?
— Да где он? Хоть покажи.
— Завтра, мамочка, познакомишься.
— Небось, опять Митя удружил?
— Бери выше.
— Не пойму, как это выше?
— Митя — на четвёртом этаже, а Рубик — с девятого. У Гриши Прошкина.
— Ох, дочка, — мама даже ложку не донесла до рта, — Митя, Серёжа. Ещё и Прошкин… Нет, сама разбирайся. А не боишься? Худая слава об этом Прошкине.
— Мало ли что говорят. Просто не знают его.
— Ну, смотри. Тебе видней. Покорительница. — И улыбнулась. — Правда, откуда это в тебе? Недаром пословица пошла: не родись красивой…
— Мам! — поразилась я. — Считаешь, что я совсем-совсем… уродка?
— Анюта, не говори глупостей. Пословицу-то целиком помнишь: не родись красивой, а родись счастливой.
— Значит, всё-таки я…
— Да красивая, красивая. Не Мадонна, конечно, не Мисс Европа, но вполне…
