Не родись красивой... - [3]
Алексей Борисович, пребывая до Маши во вдовцах, навострился ценить и оценивать женщин. Он часто озадачивал свою любознательность вопросом: почему, исходя из чего его коллега, или приятель, или просто знакомый связал судьбу именно с той, с которой связал? Какими критериями он пользовался? Что его притянуло? Даже микромагнита в тех подругах и спутницах он чаще всего обнаружить не мог. И вопрос оставался открытым… для дальнейших недоумений. «Дело вкуса, — объяснял привередливый вдовец самому себе. — Хотя вкус бывает безвкусным».
Изысканность щедро представила себя в тот вечер изделиями кулинарии (все же «госдача»!), нарядами и менее щедро — манерами. Явились к столу и взрослые дети, а внуки, которым разрешили, в порядке непедагогичного исключения, не спать до полуночи, ликованием своим заглушали танцевальную музыку.
Некоторые целители, переступив через внутренний дискомфорт и смущение, привели к новогодним столикам своих молодых «дальних родственниц», оказавшихся почему-то, несмотря на дальность родства, близко от дачи. Появились и сотрудницы из никому не известных больниц и засекреченных клиник: «Случайно заскочили, чтобы поздравить». Дальние родственницы и сомнительные сотрудницы были моложе и с виду гораздо ближе к «звездной системе», чем жены. Выглядели они растерянными из-за неопределенности своего положения и огромности зала, который им представлялся дворцовым, так как в настоящих дворцах они не бывали…
Жена Алексея Борисовича оказалась не столько самой красивой дамой в том зале, сколько самой притягательной для мужчин. Как, впрочем, и всюду, где она появлялась… Чертами утонченными, иконописными Маша не обладала. Ее притяжение было земным. Она давно не выглядела девочкой или девушкой, — к ней подходило лишь роскошное слово женщина. Но с легкой, хоть и хирургической, руки профессора-реаниматолога ее, как в детстве, называли по имени. И она откликалась. У Маши не было ни малейших изъянов — ни в лице, ни в фигуре… Умеренные декольте и сдержанно короткие юбки обозначали безупречные формы и линии. «По проекту ты у меня создана, по изысканному проекту!» — упивался восхищением Алексей Борисович. Нечастая улыбка обнажала такие снежно-белые зубы, что снежность эта, похоже, могла растаять от огненно-гневных взоров, которыми Маша защищалась от постоянной мужской настырности.
Алексею Борисовичу без умолку напоминали то, о чем он и сам круглосуточно помнил: что жена у него — чаровница. А Маше в его присутствии навязчиво повторяли, что муж у нее — кудесник. В первом случае имелись в виду достоинства женские, а во втором — профессиональные, хирургические. За спиной же у Алексея Борисовича московские казановы отваживались изумляться: как это она, такая неотразимая, выбрала мужа, который лысоват, без очков подслеповат… по возрасту годится ей в папы, а ростом ей чуть ли не по плечо.
— Пушкин, на поверхностный, непросвещенный взгляд, тоже был Натали по плечо, — отвечала Маша на шепотливые удивления. — А по сути, она ему была по коленку.
— Так то Пушкин!..
— Мой муж в искусстве своем тоже Пушкин.
Гончарову она дерзала не прощать за то, что Натали, по ее убеждению, довела мужа до Дантесовой пули.
— Теперь же ею восторгаются неудержимей, чем им. Порой становится непонятно: кто же из них сочинил «Медного всадника»? — Маша не злилась, а гневалась, что очень ей шло. Ей были к лицу любые душевные состояния. — Об ушедших полагается или хорошо, или никак, я понимаю… Но над ее вечным покоем, между прочим, начертано: Ланская. Не Пушкина, не Пушкина-Ланская и даже не Ланская-Пушкина… Не углядела, стало быть, дистанции между Петром Петровичем и Александром Сергеевичем. А может, дистанция для нее ничего и не значила? Кто бы вообще вспомнил о ней, если б не он?
Маша была женой, но неколебимо стояла на защите мужей — особенно же одаренных талантами. Говорила о мужьях, а в виду имела Алексея Борисовича.
— Природе не хватает качественных материалов на весь человеческий организм, — втолковывала Маша самонадеянным ловеласам. — И природа полностью выкладывается либо на мышцы (как в вашем случае!), либо на ум и талант. Я предпочитаю второе. А что предпочитаете вы — меня не тревожит. — Праздничность крупных золотисто-каштановых волн и по-девичьи наивная пухлость губ диссонировали с презрительной Машиной наступательностью. Но губы умели так непримиримо сжиматься, будто вовсе исчезали с лица.
— Да как вы вообще смеете?
Они смели. Она давала отповеди, а они все равно смели… Потому что не владели собой, желая хоть мысленно владеть ею.
— Уши бы у тебя, что ли, оттопыривались, — говаривал с шутливой досадой Алексей Борисович. — Лоб выдался бы слишком узкий или слишком высокий, что женщинам ни к чему. Так нет же: не уши, а ушки. И прижались вплотную… И лоб какой надо. Опасная ты у меня баба!
— Для кого?
— Для меня. И для всех мужиков на земле. Огнеопасная…
3
Молчаливые «штатские», забившись вместе с директором «Гиппократа» в его кабинете, снимали копии с документов, будто сдирали с них кожу. Директор «госдачи» к медицине, конечно, отношения не имел, а представлял совсем иную сферу деятельности. Штатские молчальники сразу нашли с ним общий язык, поскольку и профессия у них была общая. Выясняли, кто когда приехал и когда убыл… Особо любопытствовали, кто с кем встречал Старый Новый год. Наталкиваясь на пикантности, понимающе переглядывались и ухмылялись молча, словно боясь обронить что-то секретное.
Поистине необычное событие происходит в жизни юного героя: он попадает в страну, которой не найдешь ни на одной карте, ни на одном глобусе, – Страну Вечных Каникул. Наверное, некоторые из вас, ребята, тоже не прочь попасть в эту сказочную страну. Ну что ж, надеемся, что, прочитав повесть-сказку, вы поймете… Впрочем, не хочется забегать вперед! Напомним лишь вам всем пушкинские строки: Сказка – ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок.
В школе некоего города учится девятиклассница Оля, единственная дочь у родителей. Когда-то её мать любила петь, а отец писал фантастические рассказы, но с рождением дочери эти их увлечения ушли на второй план. Мать Оли Надя страдала пороком сердца, и врачи не рекомендовали ей иметь детей, но Надя настолько мечтала о дочери, что пренебрегла запретом врачей, в результате чего ей пришлось полгода провести в больнице. Когда Оля родилась, Надя написала мужу записку, где сказала о дочери «Спасибо ей!» Уже в раннем возрасте у Оли проявились замечательные способности к изобразительному искусству, параллельно с основной школой она учится ещё и в художественной.
Творчество Анатолия Алексина, классика современной отечественной прозы, широко известно в России и за рубежом. Оно адресовано читателям всех поколений.Вера Матвеевна в прошлом — школьный учитель, а ныне — пенсионерка живет с внучкой Елизаветой. Девочка, рассматривая коллективные фотографии учеников бабушки, обращает внимание на запечатленного на одной из них улыбающегося мальчика…Повесть «Третий в пятом ряду» была отмечена Государственной премией СССР в 1978 году, а в 1984 году ее экранизировал Сергей Олейник.
В книгу входит новая повесть «Действующие лица и исполнители» — о молодых актерах театра для детей, и другие, ранее издававшиеся повести и рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга прозы известного советского поэта Константина Ваншенкина рассказывает о военном поколении, шагнувшем из юности в войну, о сверстниках автора, о народном подвиге. Эта книга – о честных и чистых людях, об истинной дружбе, о подлинном героизме, о светлой первой любви.
Книга прозы известного советского поэта Константина Ваншенкина рассказывает о военном поколении, шагнувшем из юности в войну, о сверстниках автора, о народном подвиге. Эта книга – о честных и чистых людях, об истинной дружбе, о подлинном героизме, о светлой первой любви.
Книга прозы известного советского поэта Константина Ваншенкина рассказывает о военном поколении, шагнувшем из юности в войну, о сверстниках автора, о народном подвиге. Эта книга – о честных и чистых людях, об истинной дружбе, о подлинном героизме, о светлой первой любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Сага о Певзнерах» – беспощадное обличение чудовищных безумий террора, антисемитизма, фашизма, во всех их очевидных и скрытых проявлениях и следствиях, искромсавших судьбы нескольких поколений одной семьи и их родины. Каждая строка романа – оголенный нерв, натянутой до предела струной звучащий в величественной фуге – летописи испытаний человеческого духа, но юмор, делающий незабываемым каждое произведение Алексина, и непобедимая сила жизни прорываются сквозь горечь и трагизм повествования светлым, торжествующим, всевоскрешающим аккордом.