Не проси ее петь о любви - [56]

Раульфан кисло улыбнулся ее шутке, сел на высокий стул за барной стойкой и уткнулся лбом в сложенные в замок ладони.

– Ты вообще не спишь. И не отдыхаешь. Знаешь, многие бы мечтали о таком проклятии, – сонно пробормотал Раульфан.

– Именно поэтому я его и не снимаю. Ты же в курсе.

– Ага. Дай бланк. Надо отчет написать по форме.

– Бюрократия, – недовольно проворчала Морилин и скрылась под стойкой.

Спустя десяток секунд она положила перед Раульфаном чистый пергамент и ручку.

– Не испорть как в прошлый раз. Не хочу писать отчет по утилизации.

– Я постараюсь, – хмуро отозвался Ран, несколько минут крутил ручку в руках и принялся писать.

Морилин то и дело сбивала его с мысли, заглядывая в пергамент и задавая вопросы невпопад.

– Что за слежка? – не отрываясь от полировки барной стойки, спросила она.

– От самой академии. Кто-то там из наших дорогих культистов есть…

– Ну да, та, которую ты перекупил, – хмыкнула хозяйка таверны.

– Кроме нее. Она не знает. Или не хочет говорить. Сама знаешь, залезть в голову к жрецу то еще заданьице. А уж если это такой опытный товарищ как Тэми, то и вовсе можно забыть… – Ран вздохнул и вернулся к написанию.

Прошло не больше десяти минут, как Морилин снова его дернула.

– Говоришь, человек в плаще с желтыми глазами?

– Да, Мори, он самый.

Хозяйка таверны недовольно поджала губы и с прищуром посмотрела на Раульфана.

– Береги свою девочку, Ран. Я не должна тебе этого говорить, но скажу. Хозяин Сумерек редко выходит на охоту. А я зуб даю, что это он или его тень.

– Поясни, пожалуйста.

– Незарегистрированный менталист. Все, больше не скажу.

– Да чтоб тебя! – Раульфан зло стукнул кулаком по барной стойке и с вызовом посмотрел на Морилин. – Давай договаривай! Или мне это из тебя силой вытаскивать?!

– Не вытащишь. Блок ментальный. Хоть пытай – ничего не скажу, – рассмеялась женщина. – И так поделилась чем смогла. А ты давай, дописывай. Я запечатаю и отправлю.

С недовольным шипением Раульфан склонился над пергаментом, тщательно документируя все то, что произошло за день. Закончив, он усталым сонным взглядом посмотрел на Морилин.

– А это не опасно? Сейчас положение критическое, как я посмотрю. А это бумага.

– Ранни, не твоего ума это дела, – улыбнулась ему Морилин, выхватывая цепкими пальчиками отчет и складывая лист пергамента в конверт.

– Ну… да, – Раульфан сонно потянулся и недоверчиво посмотрел на Мори. – И все же… как?

– Отказано в доступе к информации, – сухо ответила хозяйка таверны. – Иди спи, завтра будет тяжелый день.

Поднимаясь по лестнице, Раульфан думал о том, что жить в неведении это, с одной стороны, основы безопасности… но с другой… Чувствуешь себя слепым котенком. И это раздражало до ужаса. Особенно сейчас, когда любая информация могла быть на вес золота и стоить жизни.

Оказавшись в комнате, Ран снова почувствовал, что сна нет ни в одном глазу. Он подвинул к кровати кресло, забрался на него с ногами, словно сова, укутался в плед и уставился на безмятежно спящую Илавин.

Тучи разошлись, явив миру Белый Сонтум. Ран с тоской посмотрел на луну, укрывшую мир серебром, и попытался устроиться поудобнее. Он сбился со счету томительно-долгих минут, слившихся в одно мучительное мгновение-яви сна. А потом реальность превратилась в сновидения.

В извилистых лабиринтах ордена Всеукрывающей Длани было неуютно и одиноко. Отчаянно хотелось домой, обнять родителей, навестить Лави, но Ран понимал, что чем сильнее он выложится сейчас, тем легче будет потом. И делал все, что от него зависит. За первые восемь дней декады он осунулся, похудел, словно его не кормили по меньшей мере месяц, но Раульфан знал, что это обязательно пройдет.

– Готов? – осторожно спросил маг-менталист.

К горлу подступила тошнота, тело пронзила фантомная боль. Ран упрямо сжал зубы, понимая, что так его подсознание и само тело сопротивляется предстоящей пытке.

– Да, – прошептал он и пригубил воду.

В тот миг Рану показалось, что он не пил ничего вкуснее в своей жизни. Тем временем маг закрепил его руки ремнями, сочувствующе потрепал по голове и сказал:

– Прости, парень. Ничего против тебя не имею, но работа есть работа.

Ран зажмурился и кивнул. Сердце застучало, он даже дернулся, словно это могло освободить его из пут, и затих. Открыв глаза, он встретился взглядом с магом и упрямо сжал зубы.

Раскаленная игла вонзилась в мозг. Тело тут же обмякло и перестало слушаться, но это было не важно: его крепко привязали, даже не дернешься. Маг сел рядом и положил спасительные холодные пальцы на виски, чуть сдавливая.

От боли на мгновение потемнело в глазах, Рану даже показалось, что сейчас его вырвет, и он отрешенно подумал, что так и не позавтракал, а время уже к ужину.

Перед глазами скакали картинки из прошлого. От их мельтешения становилось дурно. Сознание, словно воздушный змей, грозило сорваться и улететь, но Ран держался, не давал себе спуску. Он не осознавал, какой именно момент в его жизни видит маг, но верил в то, что тот не будет копаться в слишком личном и сокровенном.

В первый раз Раульфан краснел и стеснялся, старался спрятать глубоко внутри себя дорогие воспоминания. Но именно за ними в первую очередь и потянулся маг, долго смеявшийся потом. За ужином он пояснил Рану, что все, что не касается дела, будет вечно храниться, но никогда не будет показано миру.