Не повторяется такое никогда! - [90]

ГЛАВА 29. Рубли-марки

И вот уже заканчивался ноябрь, через каких-то 4 дня начнётся зима. Правда, снега пока что Андрей не видел. Это было немного странным, потому что в конце ноября (а порой даже в октябре) в Союзе начинали кружиться белые пушинки, а то и выпадал уже первый снег, хотя ещё и не лежал устойчиво. Конечно, Борстель расположен значительно южнее Украины, точнее юго-западнее, но, тем не менее, на таких широтах мог выпадать снег — в той же Польше или Чехословакии. А, возможно, здесь на климат влияло тёплое течение Гольфстрима. Вчера закончилась очередная рабочая неделя, которая также прошла без каких-либо происшествий. Слесари и газосварщики всё больше времени просиживали в мастерской. Но они, тем не менее, находились на своих рабочих местах. Это были как бы дежурные бригады, которые в любую минуту готовы откликнуться на любой вызов. Но пока что, слава Богу, никаких вызовов не поступало. Ну, а если нет плановой работы, то не будешь же ты её высасывать из пальца. Просто слесари в любую минуту должны, как и те же пожарники, вскочить с места и помчаться на помощь. Ведь пожарники, чтобы не просиживать без работы, не будут сами себе организовывать пожары. Правильно говориться, что немалая доля успеха в работе лежит в профилактике. А у них такой профилактикой были плановые летние ремонты. Это прекрасно понимало и начальство. Изредка заглядывающий к ним в мастерскую Лукшин абсолютно не бранил сидящих без дела слесарей, он только осведомлялся у Морозевича о состоянии дел. И то делал он это скорее по-привычке, поскольку он прекрасно знал об этом на вечерних планёрках. Андрей только заранее предупредил, чтобы слесари не очень шумели и прислушивались. Если же услышат звук открывающейся наружной двери, то перестать играть в домино, в которое они, конечно же, теперь играли. Собственно говоря, Андрей и не запрещал этого — не будут играть, так в тепле заснут, что, пожалуй, даже хуже, потому что при срочном вызове, не сразу и сообразят, что нужно делать. А так все на рабочих местах, так называемая, тревожная группа. Правда, по поводу наружной двери, поступили было предложения повесить над ней колокольчик, как в немецких магазинах. Но начальник теплохозяйства эти предложения пресёк на корню, ещё чего не хватало — любой поймёт, зачем такой колокольчик повешен.

Субботнее время тянулось как-то очень медленно. И всё это было потому, что нечем было заняться. Книги прочитаны, газеты пролистаны, до кино в клубе ещё далеко, идти играть в бильярд не хотелось — он уже немного приелся, и пора было сделать перерыв. Телевизора, как это часто бывало в союзных общежитиях, в Ленинской комнате не было. Не было его там по простой причине — потому что и самой Ленинской комнаты тоже не было. Вот как-то не предусмотрели её "туповатые" немцы, возводя этот дом, который уже значительно позже был приспособлен под общежитие? А перестраивать общежитие сейчас, означало бы уменьшить полезную жилую площадь. А жилая площадь для служащих была, в общем-то, ограничена. Их общежитие не было исключением в этом плане. Правда, Лукшин уже не один раз говорил, что это всё из-за расхлябанности самого коменданта общежития — у того (точнее, неё), мол, нет никакого плана поселения, люди заселяются как попало, при этом не учитывается, кто, когда приехал и кто когда уедет. Люди селятся вместе только по принципу принадлежности к одной для них службы. А это вовсе не является критерием, чепуха это всё. Он всё грозился навести в общежитии порядок, вот только руки у него не доходят, других работ полно. Но в последнем разговоре с комендантом, который краем уха слышал и Андрей, майор сказал, что не далее как к Новому году порядок в общежитии он наведёт. Андрей вернулся к предыдущей мысли о телевизорах и решил, что и они не очень то способны улучшить ситуацию со свободным временем, ведь русские передачи транслировались только пару раз в неделю. Вот и приходилось, как сейчас, лежать на койке, подложив руки за голову и слушать по радио русскую "Волну". Это было единственное что-то постоянно новое. Андрей даже прошёлся по 2-3-м котельным, поверяя работу кочегаров. Сделал он это тоже, скорее для того, чтобы приблизить вечер и сходить хотя бы на старый кинофильм. В котельных же всё было в порядке.

Примерно в таком же плане прошло и воскресенье. Зашёл, правда, Александров, они немного поболтали, и он ушёл. При этом ни от кого не поступало предложений сходить, например, "К Грише" или в кафе — пиво, когда стало не жарко, тоже потеряло свою привлекательность и актуальность. Правда, в воскресенье в общежитии появилась новость — после обеда вернулся из отпуска Кирзонян. Его и так редко можно было увидеть унывающим или просто расстроенным, а после отпуска он, даже как будто помолодевший, просто излучал положительную энергию. Вечером он заскочил к Андрею и пригласил того к себе в комнату. Андрею не очень-то хотелось идти, он понимал, для чего коллега его приглашает, но и не пойти было неудобно — ведь, действительно, коллеги и работать им бок о бок. Конечно, как и догадывался Андрей, у Григория уже был накрыт стол с союзной водкой и вкусно пахнущей домашней снедью. Григорий даже привёз из Союза буханку настоящего, приятно пахнувшего (хоть он был и не самый свежий) чёрного хлеба, по которому здесь все соскучились. Дело в том, что немцы в основном употребляли белый пшеничный хлеб, не кирпичиком, а в виде широкого и толстого батона или же в виде круглой булки. Он у них, надо отдать должное был неплохой. А вот чёрный хлеб они употребляли мало, но если и употребляли, то выпекать его они не умели. Он у них получался каким-то крошащимся, сыпался как опилки, да и по вкусу, наверное, смахивал на те же опилки.