Не повторяется такое никогда! - [50]

— Извините, Борис Михайлович, я не прав. Нам, действительно, в военкомате не обещали скорого вызова. Просто в своём желании вызвать жену я и позабыл об этом.

— Не извиняйтесь, это всё понятно. Вы бы на нашем месте поступали точно также. Понимаете, было несколько таких случаев, не у нас в части, но это не имеет значение — человеку оформили вызов жены, но прежде чем она приехала, он вернулся к ней сам — его выгнали, то ли за нарушение дисциплины, то ли за грубые неполадки в его работе. Вы представляете, как досталось командирам тех частей, которые поспешно оформляли вызова служащим.

— Я уже это и сам всё понял. Ещё раз извините, я и так вам благодарен, что вы проявили участие в моём вопросе.

— Не за что. Я пока что ничего особенного не сделал. Только поговорил по душам с Павлом Матвеевичем. Но теперь я знаю, что всё у вас будет благополучно — приедет к вам ваша жена. Так что не волнуйтесь, а просто ждите и хорошо работайте, — снова улыбнулся он.

На том их беседа о вызове жены в этот раз и была завершена. Но Андрей её хорошо запомнил и старался, чтобы в его работе, да и в быту, разные там неприятности не возникали. Тем более что таких строгостей, которыми их усердно пугали в военкомате, здесь не было. Никто не запрещал выезжать в город, не было строгих установок на проведение свободного времени, никто не следил, сколько ты, допустим, выпиваешь и т. п. Люди жили нормальной размеренной жизнью. Основное условие было только одно — хорошо работать, поддерживая нормальное благосостояние гарнизона и его жителей. В Союзе иногда бывали и более жёсткие требования. А здесь люди как люди, и работают они так же, как и дома. Андрей только иногда с улыбкой вспоминал, как им вешали лапшу на уши, говоря о том, что за границу посылают только самых лучших. И он свято верил в это. На самом деле оказалось, что здесь и работают, и службу несут разные люди. Есть и хорошие, а есть и не очень, попадаются даже совсем не очень. Да, именно люди как люди — со своими разными характерами, со своими достоинствами и недостатками. И среди них ангелы с крылышками ему пока что не попадались.

В один из августовских вечеров Андрей Александров пришёл к друзьям в "Лондон" не один, а вместе ещё с одним парнем. Андрей с Григорием уже были знакомы с ним и раньше. Сейчас он был в гражданской одежде, но они знали, что это прапорщик, который работает в медчасти фельдшером. Звали прапорщика Василий. Как его фамилия Морозевич не знал — вся четвёрка была друг с другом на "ты", и общалась только по именам. Прапорщик проживал там же, где и Александров — в мансарде над местом своей работы. Это был обыкновенный среднего роста темноволосый парень с приятными чертами лица. Он был довольно добродушным и дружелюбным. Они хорошо запомнили Василия, ещё и потому что едкие на слова одесситы метко окрестили его "яйцедержателем" за то, что тот постоянно лез поправлять руками матню своих брюк. И как не указывали ему друзья и коллеги на эту некрасивую привычку, искоренить её не удавалось. Василий на замечания только добродушно и виновато улыбался, кивал в знак согласия головой, а через время продолжал теребить руками брюки.

— Слушайте, старожилы, — обратился к Андрею с Григорием Александров. — Мы вечерами ломаем голову над тем, чем бы заняться, а у вас над головой есть такое развлечение. И вы ничего о нём не знаете, — уколол он их.

— Какое ещё развлечение?

— А такое — бильярд.

— Да ты что, и где?

— Я же говорю — прямо у вас над головой.

— Что-то ты мудришь. Если прямо у нас над головой, — ткнул пальцем в потолок Кирзонян, — то там живут военнослужащие — в основном, насколько я знаю, семьи, хотя по-моему пару комнат занимают на пару и холостяки.

— Вот видишь, а всего то ты, оказывается, и не знаешь. Вася, расскажи им.

И Василий рассказал, что там, действительно, есть большая угловая комната, в которой стоит бильярдный стол. Он сам не единожды там играл в бильярд. Друзья, не раздумывая, собрались и пошли наверх. Бильярдная была на месте и, к их удивлению, в ней сейчас никого не было. Так они открыли для себя очень неплохое место для приятных вечерних развлечений. В дальнейшем они и стали ходить играть в бильярд вчетвером: Кирзонян, Морозевич, Александров и прапорщик Василий.

Класс их игры был примерно на одинаковом уровне. Чаще других играл ранее в бильярд, по его рассказам, Александров. Его же тёзка с Григорием в бильярд давно не играли. Морозевич последний раз (да, вероятно, и первый) играл в Калуге, в общежитии, где он впервые и приобщился к этой игре. И она ему очень понравилась, он быстро овладел этим непростым мастерством. А оно требовало определённой сноровки и острого глаза. Как Владимир Маяковский в поэме "Владимир Ильич Ленин" верно указывал: "Скажем, мне бильярд — отращиваю глаз, шахматы ему — они вождям полезней". Но вот это качество у Андрея как раз имелось, глаз он отрастил. Он (а точнее они — глаза) у него, и в самом деле, были острыми. Это выяснилось в институте, когда вечерами он с друзьями посещал тир для стрельбы из пневматической винтовки. А их в то время по Киеву было разбросано множество. И он так натренировался стрелять, что тушил выстрелом раскачивающийся маятником на суровой нитке фитиль небольшой лампадки. С ним в этом искусстве тогда мог соперничать только один из его бывших одноклассников — Славка Немчинов. Поэтому то он так быстро и наловчился играть в бильярд. Правда, до сего времени Андрей гонял шары только в, так называемой, "русской пирамиде". А здесь, в военном городке Василий научил их всех играть в "карамболь", вид бильярдной игры, которую они дотоле не знали. Точнее слышали, но никогда не играли.