Не потревожим зла - [89]

Танатос прикрыл глаза и продолжил играть как ни в чем не бывало. Звуки неслись по его венам, храня в себе отголоски чьей-то разрушенной жизни… Казалось, прошла целая вечность, а, может, всего лишь минута. Но когда он поднял веки, она была уже здесь.

На пороге стояла та, ради которой он все это начал. Кроличья нора закончилась, и Алиса упала.

По ее плечам спадали длинные черные волосы, тем не менее плохо скрывающие враждебно скрещенные на груди руки. Темные глаза пристально следили за ним, и в них сквозило настороженное высокомерие. Танатос благосклонно улыбнулся и прекратил играть.

— Добрый день.

— И вам того же, девушка. Мое имя Этьен Сен-Симон, — дружелюбно сказал он. — Мое второе и истинное имя — Танатос. Наконец-то мы с вами познакомились.

Она отстраненно кивнула, но ближе не подошла.

— Что вы тут делаете?

— Играю на синтезаторе, как видите. А вы?

— Пришла проведать зеркала, — хмуро отозвалась она. — Как вам его выходка?

— Не удивила, если честно. Вполне в его духе.

— И что вы теперь будете без них делать?

— Ну, зеркала были моим инструментом, одним из многих. Их потеря досадна, но не фатальна.

Алиса прошлась туда-сюда, по-прежнему не расцепляя рук и с недоверием изучая Сен-Симона на расстоянии.

— Кто вы? — спросила она. — Смерть? Ее поклонник? Кто?

— Я не отвечаю на вопросы, ответы на которые уже известны.

— Тогда расскажите мне то, чего я не знаю.

Ради этого они и повстречались. Танатос задумался, решая, с чего лучше начать, затем неторопливо заговорил:

— Глядя на вас с Люком, я думал: забавная вещь — привычки. Это существование в мире, который вам знаком, в окружении вещей, у которых есть определенное назначение. Да, ваши с ним миры возникли из глубокого горя. Вы с Люком по-своему обжили это горе, сделали его переносимым. Наведя порядок в вашей печали, вы срослись с ней и перестали мыслить о счастье. Еще у обоих была какая-то общественная жизнь. У Люка она занимала почти все его время, у вас она еле теплилась, и там вы играли ожидаемые от вас роли. Он свыкался с тем, что так и будет играть на радость девочкам, а вы — что проведете всю свою жизнь в морге. В глубине души оба приучили себя к мысли, что навсегда останетесь одни и все лучшее в вашей жизни прошло. Но, как оказалось, чтобы очухаться от вашей преждевременной летаргии, достаточно встретить того, кто так на вас похож, посмотреть на себя в зеркало. Вы взглянули, и неожиданно ваши отражения вам понравились.

Алиса не понимала, к чему он ведет. Его речь нравилась все меньше и меньше, но каким-то образом гипнотизировала и она не смела перебить. Танатос словно нашептывал обо всем, глядя откуда-то с изнанки.

— Итак, лишившись смысла в жизни, вы стали искать его в смерти, — на его губах заиграла знакомая мистическая усмешка, — и ухватились за мои зеркала как за соломинку. Вы нашли ящик Пандоры, в котором жила надежда, что все несправедливо ушедшее однажды к вам вернется.

— К чему вы это рассказываете? — наконец решилась она его прервать. — Мы знаем, как жили.

— Янсен угробил свое здоровье, и его ранняя смерть была предопределена, — неумолимо продолжал Танатос, проигнорировав ее вопрос. — Однако вы… полная сил молодая красивая девушка, обладающая специфическим талантом к анализу человеческих смертей… Как могли вы так запустить свою жизнь?

Похоже, это был легкий укор ей.

— Что вам надо от меня? — Алиса наконец-то сделала шаг навстречу и присела на одинокий стул с противоположной стороны синтезатора. — Откуда такое участие?

Они глядели друг на друга с разных концов, глаза в глаза. Во взоре Алисы чувствовались сила и спокойная уверенность, такие же, как и у Сен-Симона. Оба понимали, что каким-то образом находятся на равных.

Танатос наклонился и спросил:

— Почему вы думаете, что мне что-то надо?

— Вы к этому ведете. Сидите передо мной. И ваш рассказ — не притча о ценности жизни, а… эксклюзивная правда. Я осталась после Якоба и Люка, это верно. Но и вы здесь не ради игры на синтезаторе.

В его взгляде вспыхнула слабая искра, маня ее глубже, а в молчании заключалось приглашение. Тогда она ровно продолжила:

— Я узнала еще одну интересную вещь буквально на днях. Вчера пришло очередное квартальное письмо от фонда, который выдает мне стипендию.

Сен-Симон уже едва сдерживал улыбку, что мало вязалось с серьезностью момента.

— Я впервые обратила внимание на бумагу. Если поднять ее на свет, то отобразится голограмма — змея вокруг яйца, на которой стоит ваше имя на греческом: Танатос. И так на всех письмах от фонда.

Тогда он приподнял руки, как преступник.

— Все, я обезоружен. Хотя должен заметить, что вы поняли бы намного раньше, что означают буквы на зеркале, если бы отнеслись внимательнее к письмам от фонда и даже к его названию. Вы упустили этот кусок мозаики.

— Фонд Симона и Тода.

— Да, это маленькая шифровка. Симон от Сен-Симона. А Тод… подумайте сами.

Алиса лишь безрадостно усмехнулась, так как знала значение второй фамилии с рождения, но только сейчас все связала.

Der Tod. «Смерть» по-немецки.

— Конечно, дело в вас, моя маленькая Алиса. Вы — очень одаренная девушка. Впереди у вас блистательный путь. Вы должны стать кем-то очень важным… — Сен-Симон решил ограничиваться пока лишь общими фразами. — Но для этого вам надо научиться перемалывать время, пропускать его через себя. Вы не могли выучить этот урок из-за смерти Якоба. Так вы застряли, а вместе с вами — и верный ход вещей. Мне удалось сдвинуть вас только благодаря Люку.