Не последний волшебник - [14]

— Стоит мне прикоснуться к чему либо, связанному с этим языком или культурой, я начинаю слышать, понимать…

— Вы разыгрываете меня?

— Нет, и в мыслях не было.

— Вы не преувеличиваете?

— Нет. Я не говорю, что знаю языки, я говорю, что знаю их основу.

— Да нет, вы больше сумасшедший, чем аферист, — задумчиво протянул Кулаков. — извините, вы не подходите нам.

Антон кивнул, как будто заранее ждал этого ответа.

Прием, устроенный новым замминистра по культуре, был великолепен и длился до самого вечера, шампанское лилось рекой, женщины были одна привлекательнее другой, и Владислав Юрьевич получал настоящее удовольствие.

— За тех людей, наших людей. Которые правильно поставили себя там на западе. А теперь несут в Россию свой опыт, знания. Свои миллиарды. — тостующий помощник префекта был громок и пьян.

— Господа! Я прошу всех внимание и неудивительно, что именно сегодня, при этом президенте, при нашем правительстве начался такой важный… — другой оратор изливал свое красноречие не менее обильно.

— Сегодня в фирму приходил устраиваться один странный парень, — тихо сказал несколько разомлевшему Морозовскому подошедший Кулаков. — внушил мне, что знает сорок семь языков… Он сумел меня загипнотизировать. Но вдруг он остановился, чудак.

— Что, на самом деле загипнотизировал?

— Профессионально внушал, я все смогу, я тот кто вам нужен. Кашпировский просто отдыхает.

— И что, подействовало? Он тебя смог загипнотизировать? Ведь ты не поддаешься гипнозу. — Морозовский пока не принимал информацию близко.

— В том — то то и дело, что он сумел это сделать. Внешность заурядная … неброская. Но, судя по способностям, профессионал он великий. Он, я думаю, нам пригодится. У меня есть его координаты. Его зовут Антон Лернер.

— Интересно. Так уж и 47 языков?

— Ну да, ему когда то попал осколок в левый череп.

— Левое полушарие.

— Да, и после этого на него якобы снисходит. Даже продемонстрировал какой‑то кеталанский…

— Кетагаланский?

— Да. есть такой язык?

— Существовал 2 тысячи лет назад в Юго–Восточной Азии. Найти надо, — поставил бокал на поднос посерьезневший Морозовский. — Попытайтесь уговорить его встретиться со мной. Я хочу посмотреть на него. Такие спецы мне нужны, так что овчинка стоит выделки. Если удастся его найти и предложить сотрудничество…

— Я поднимаю этот бокал за тебя, Владислав Юрьевич! Прости, что так просто и без церемоний! — замминистра готов был заключить в обьятия Морозовского. — За тебя начинателя, за первую ласточку, так сказать!

Морозовский покосился на Кулакова.

— Дмитрия сюда, — приказал он шепотом.

— Увы, опять не получилось… — пробормотал Антон, входя в квартиру и бросаясь на диван. Он откинулся на спинку, взялся было за телефон, но передумал. Поднялся, открыл холодильник, сделал из горлышка хороший глоток коньяка и некоторое время сидел, уставившись невидящим взглядом за окно.

— Надя! — позвал он свою подругу. — Ну что, скотина, где твоя хозяйка Надя! — покосился он на пушистого серого кота, Надиного любимца. — Вот так сидишь три часа, думаешь что сказать. А ее и нет. Эх, Гомер, и ты не любишь меня. Ну и правильно делаешь.

Кот мяукнул и выскочил на балкон.

Антон взял вырванный тетрадный лист со стола с наспех написанным черным фломастером текстом.

«Прости. Я не могу больше с тобой тянуть. Я не могу больше с тобой обьясняться.»

— Hе может быть… Надя! — Антон задумался на минуту, крепко помял шею ладонью, снова взялся за записку.

«Я ушла… не знаю, надолго или навсегда, но мне надо побыть одной. Не переживай, пожалуйста и не ищи меня… виновата только я и все проблемы только мои…» Каждое слово било Антона в самое сердце.

— Этого не может быть. — вскочил на ноги Антон, но его ждало разочарование. Шкаф был отперт и пуст. Надиных вещей не было вовсе.

— Куда она пошла? Куда она пошла? Я могу ее найти! — Антон сел за письменный стол и держа записку в руках, ужасно сконцентрировался. — Я могу ее найти… Гомер, ты тоже осуждаешь меня? Почему она не взяла тебя? Она не ушла и не уйдет! — Радость высветилась на его лице. — Ты где, Гомер? Ты куда подевался, Гомер! Черт побери. Ты видишь, что я из‑за тебя сделал.

Антон вышел на балкон, случайно опрокинул стоявшее в углу пластмассовое ведро с пустыми бутылками, пара из них разбилась.

— Она вернется, а тебя нету. Тебя велели беречь. Ты куда пошел? — он осмотрелся по сторонам. — Вернись. Что же делать с тобой, а?

Антон далеко высунулся с балкона и посмотрел наверх. Кот сидел на крыше и нагло мяукал.

— Гомер! Скотина. Без меня не убегай. — Антон осторожно перелез с балкона на пожарную лестницу и стал медленно карабкаться по ней вверх. — Иди сюда. Подонок. Вот сволота.

Руки его не слушались, плохо приваренная лестница угрожающе раскачивалась.

— Мы на месте. — телохранители Морозовского остановились у дома Антона.

— Ну что там?

— Какой‑то придурок лезет по пожарной лестнице на крышу. Может упасть. Внешне похож на нашего клиента, но отсюда трудно разобрать.

— Это может быть он. Да, это точно он. — в голосе шефа чувствовалось волнение.

— Вперед. — небрежно бросил Дмитрий.

Антон едва не сорвался вниз с крыши, когда мощные руки Романа и Дмитрия схватили Лернера за рукава рубашки. Они с силой потащили его назад и его голова показалась над листами железа. Тогда Роман достал другой рукой из кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, раскрыл его и поднес к лицу Антона: