Не плачь, Тарзан! - [47]

— Мике, ты ведь не потратил на это всю зарплату? Тебе хватило на праздничную еду? У тебя должно было еще немного остаться.

— На еду? — переспросил Мике. Мы договаривались, что он купит еды, я составила список, тщательно подсчитав, какие удовольствия мы могли бы себе позволить. Маленький окорок, рождественский сдобный хлеб с суслом, упаковка мороженых тефтелек, банка салата из красной капусты и две банки селедки. Никаких мини-сосисок, это нам не по карману, если только немного копченых колбасок, их можно будет порезать на мелкие ломтики. Еще я собиралась подать половинки яиц с икрой минтая и майонезом. Эдамский сыр, если он будет по суперцене, килограмм мандаринов, пакетик орешков и немного инжира. А на оставшиеся деньги — коробку конфет «Аладин».

— Ты представляешь, я совсем забыл про еду! — рассмеялся Мике. Чем пуще он хохотал, тем сильней заливались дети, пока они все вместе не повалились на пол, задыхаясь от смеха.

— Как же так… — начала было я, чувствуя, как к горлу подступают слезы. — Я ведь тоже не купила еды! У меня осталось всего сто двадцать семь крон!

— Я приглашаю вас на праздничный ужин! — сказал Мике, сделав рукой широкий жест. Я раскрыла рот от удивления и тут же закрыла, заметив, что Мике смотрит на меня как-то странно, словно на забавное подопытное животное.

— Но мы ведь не можем… — сказала я и осеклась.

Мике нахмурился.

— Да, с нашей мамой каши не сваришь! — вздохнул он. — Собирайтесь! Мы будем ужинать в «Севен-илевен». Они угощают нас в честь Рождества!

Вот так случилось, что в Сочельник на нашем столе, покрытом красной отутюженной скатертью, оказались склизкие макароны с беконом, которые не успели продать, два багета с креветками, огромное блюдо пончиков в шоколадной глазури и целый баллон пепси со вкусом ванили. А также малюсенький окорок, у которого срок годности был на исходе, я купила его на последние деньги в супермаркете «ИКА». На квартплату у нас не осталось ни эре, равно как ни на что другое до конца месяца.

«Все претензии к дядюшке Гуннару»

Рождественская распродажа еще не началась, в городе было тихо, падал снег, и, когда я в первый рождественский день бежал на встречу к Мариане, из магазинов был открыт только «Куп». Она уже ждала меня. Издалека было видно, как она нервничает, внутри у меня сладко заныло.

— Янне, я не знаю, как объяснить тебе это помягче, — сказала она. — Понимаешь, Мике не создан для нашего бренного мира, в котором за все надо платить. Он купил нам безумно дорогие подарки на всю зарплату и даже чеков не взял, чтобы можно было вернуть их обратно… У меня не осталось ни эре, нам не хватает денег на квартплату и на еду. Не мог бы ты одолжить мне несколько тысяч? Только в ближайшее время я не смогу их отдать. Я не стала бы просить тебя, но у меня просто нет другого выхода, — упрямо прибавила она.

— О чем ты говоришь! — сказал я. — Бери сколько надо! И не спеши возвращать. Слушай, а можно я передам детям немного сладостей?

Мы пошли в «Куп» и накупили там целую тележку всякой еды для всей семьи, кучу разных банок и пакетов с замороженными продуктами, которых должно было хватить надолго. Разумеется, я мог снять пару купюр в банкомате, но я наврал, что ближайший банкомат не работает, поэтому мне придется заплатить за все карточкой, а квитанцию на квартплату она отдаст мне. Я словно играл в какую-то печальную игру, проходя между рядами с продуктами и набирая еду. Я представлял, что мы вместе. Что мы покупаем еду для нашей семьи. Я выбирал то одно, то другое, а когда она сомневалась, я сразу говорил, что это подарок от Санта-Клауса. Баночка деликатесного мармелада. Упаковка лосося, которого мне не придется попробовать.

Я отвез ее домой вместе с покупками. Она избегала смотреть мне в глаза, я понял, что ей стыдно. Стыдно за своего Мике, за нищету, за то, что дала уговорить себя на покупки.

— Хорошо, что в этот раз обошлось без корзин, — пошутил я. — Кстати, что ты сделала с теми корзинами, что я приносил? Может, будем торговать ими на площади ближе к весне?

Криво улыбнувшись, она взяла свои сумки и поволокла их в уродливый подъезд, разрисованный граффити.

А я позвонил Луисе и сказал, что ко мне неожиданно нагрянули родственники. Она купила билеты на рождественский гала-концерт английского хора мальчиков, который приехал к нам на гастроли. Дубовая отделка, рождественский чулок и праздничные песни — Луисе стала безнадежным фанатом всего английского с тех пор, как прошла в Лондоне свою маклерскую практику, но поклонялась она не современной Англии с ее грязными многоэтажными гетто и пакистанскими иммигрантами…

— К сожалению, ничего не получится, — сказал я. — Дядюшка Гуннар с кузенами бывает у нас всего раз в году!

Я повесил трубку и стал вяло щелкать пультом, переключая программы кабельного телевидения и потягивая виски «Лафро». Мне прислала его Шарлотта, у него был привкус свежепросмоленной пристани. В четыре часа ночи я проснулся, чувствуя себя самым одиноким человеком во всем мире.

Стояли рождественские каникулы, а мне не хотелось не есть, ни пить, ни выходить из дома. Я непрерывно смотрел телевизор, подпрыгивая при каждом телефонном звонке. Телефон звонил часто, но это была не Мариана, и я не снимал трубку. Ведь она должна позвонить на мой секретный номер, если вообще позвонит. Вряд ли это случится. Так прошел второй праздничный день.