Не отверну лица - [38]
Но что-то мешало Денису Моисеевичу сказать такие слова.
Однажды Сергей застал хозяина за выполнением необычной работы. Денис Моисеевич проткнул стальным пробойцем старую двадцатикопеечную монету и принялся легонько обстукивать ее по внешнему ободку. В грубых иссеченных окалиной руках кузнеца хрупкая монета поначалу сжалась, будто комочек теста, потом стала раздаваться вширь и вскоре превратилась в сверкающее нежным блеском обручальное колечко.
— Заказ чей-то? — со смешанным чувством недовольства и восхищения спросил учитель.
Кузнец, осклабившись широкой белозубой улыбкой, хитровато заметил:
— На базаре два дурака: один продает, другой покупает.
— А если один из них не дурак вовсе? — хмуро уточнил учитель. И, не дождавшись ответа, сказал: — Между прочим, это нехозяйственно — из денег колечки клепать.
Кузнец сделал вид, что не понял намека. Свернув козью ножку и затянувшись самосадом, он завистливо напомнил:
— Замоскворецкие купцы топили ассигнациями...
— Хотите потягаться с купцами? — настраивался на спор учитель.
Кузнец изучающе посмотрел в лицо собеседнику:
— С купцами мне слабо, да и, может, глупо это. А вот посоревноваться с теми, кто честным трудом да собственным горбом копейку добывает, не отказался бы.
Он подбросил над узеньким верстаком, обтянутым жестью, бывшую двадцатикопеечную монету, превращенную в рублевую вещь.
Сергей обронил тяжелые слова, о чем почти сразу пожалел:
— А вдруг вы, Денис Моисеевич, снова станете бедным... Ну, скажем, как в сорок пятом, когда вернулись из армии с одним вещмешком?..
Кузнец вздрогнул:
— О реформе что-нито слыхали?
— Нет! — успокоил его учитель. — Это я так просто... Деньги-то могут украсть... Или сгорят ненароком.
Кузнец сердито зашевелил ершистыми плавниками бровей и швырнул окурок вслед за кольцом за верстак:
— Это все Яшка, стервец. Ну, я его!..
Вопреки увещеваниям учителя, кузнец, потеряв всякую бдительность, тут же пошел в курятник и долго копался там, присвечивая себе зажигалкой. Несколько дней он избегал встреч с Сергеем, как с человеком, посвященным в семейную тайну.
Несчастье обрушилось внезапно. Придя из школы, учитель застал кузнеца в неистовстве. Расшвыривая тряпье, хозяин метался по горнице. Сергей на столе увидел записку. Непривычно для Яшкиного почерка в рядок выстроились решительные слова: «Денис Моисеевич! Не ищи нас. Мы с маманей уехали к Сашке. Насовсем».
— Вы пробовали разыскать их? — воскликнул Сергей.
— Да ищу же вот!.. — ожесточенно бросил через плечо кузнец. Вся его фигура была сейчас обмякшей, жалкой, словно у этого богатыря отняли не деньги, а часть скелета.
«Зачем Яшка унес кубышку со сбережениями отца? — недоумевал Сергей. — Может, бегство с матерью показалось мальчонке недостаточной местью?»
Отчаянные поиски кузнеца были прерваны стуком в окно. Кузнеца вызывали в поселковый Совет. Вернулся он повеселевшим, выпрямившимся. Смущенно заталкивая на свои места чемоданы, Денис Моисеевич заявил:
— Магарыч с меня полагается. Сергей Мартынович... Полное наличие всей суммы... Яшка на интернат мои денежки хотел пожертвовать, но поскольку несовершенные года у него... Одним словом, придется вас, Сережа, в свидетели звать. За мной бутылка коньяку... Только и делов.
Сергей осторожно посоветовал хозяину:
— А может, вы того... не возьмете деньги обратно?
— Как то есть «не возьмете»? — насторожился Денис Моисеевич.
— Может, это к лучшему все? — не унимался Сергей. — Не получилось у вас домашнего рая на рублях... Сыновья отказались, жена ушла... Да и я в советчики к вам не нанимался. Может, как по-иному попробуете жить? Если так, то я уж съездил бы поговорить с вашими.
Он обвел взглядом разворошенное, захламленное жилье и опять съежился. Могучие руки его, обхватившие никелированную спинку кровати, конвульсивно сжимались и разжимались, будто кузнец пытался удержать руками что-то важное для него, ускользающее.
— Ну, это ты брось! — враждебно и вместе с тем пугливо пророкотал он Сергею. — Все, как хотят, живут, а я по-иному? Не хочу... не умею...
Он даже сделал шаг к порогу, чтобы выйти, но, словно засомневавшись или поняв, что идти дальше некуда, вернулся и сел на кушетку напротив Сергея. Они молча глядели друг на друга — чужие, враждебные. Сергей понимал, что Денис Моисеевич действительно не может сейчас жить иначе. Глазами кузнец просил каких-то необычных слов, совета. Сергей не меньше самого кузнеца мучался оттого, что нужных слов не находилось...
КОРОБЕЙНИКИ
ПОВЕСТЬ
Заканчивались гастроли советского ансамбля песни и пляски в Америке. Последний концерт наши артисты давали в исполинском зале спортивного городка Мэдисон сквер гардэн. Выступление не было чем-то необыкновенным, хотя гости из далекой Москвы и в тот вечер не уронили чести и были для американской прессы «первоклассной хит» — сенсацией номер один...
Вероятно, потому, что концерт был прощальным, в тот поздний вечер в театральных уборных появлялось больше обычного кино- и театральных звезд. Именитые зрители наперебой высказывали участникам концерта добрые напутственные слова.
Именно в тот вечер за кулисы театра наконец пожаловал и знаменитый Берлик Хьюз. Ветеран американской сцены, эксцентрик и трагик, сподвижник молодого Чарли Чаплина, ныне угасающий старец, страдающий подагрой, он энергично перемещался по сцене, громыхая массивной палицей в такт своему рокочущему голосу:
