Не отверну лица - [37]

Как-то Яшка пришел с речки пустой, без удочки. Он молча достал из-за пазухи рубль:

— Спасибо, Сергей Мартынович, что выручили. Теперь я богатый. Небось побольше, чем у тятьки, денег у меня...

Он вытряхнул ворох смятых ассигнаций.

— Сейчас же отнеси назад! — строго потребовал Сергей. — Слышишь? Даже думать не смей об этих деньгах. Помни, что мать тоже знает, где кубышка с деньгами, но не трогает. Прибьет тебя отец, как котенка!

— Отец, отец! — с презрением произнес мальчик. — Ладно уж, если вы не велите, назад отнесу... — И вдруг он просиял, заговорив весело, озорно: — А может, мне зажечь курятник?

Глаза его по-прежнему оставались неулыбчивыми. Яшка не всегда перебарывал в себе желание отомстить нелюбимому отцу.

В последнее воскресенье августа кузнец, выгодно продавший на базаре бычка, купил двух поросят. Хозяин допоздна возился в сарае, переделывая и без того прочные засовы. Поросята попались резвые: они носились по просторному сараю, разбрасывая острыми копытцами солому, беспокойно повизгивали и тыкались пятачками всюду, ища выхода на свободу. Кузнец пробовал их кормить хлебом с руки, но животные горделиво отвергали его заботы.

— Яшка! — на радостях заявил кузнец, позвав сына. — Вот этот кабанчик с черным пятнышком под лопаткой — твой. Выкормишь — на лето путевку в пионерский лагерь куплю...

Утром Сергея пробудили горестные причитания, пересыпанные отчаянной руганью.

— Эй, сосед, сосед! — голосил Денис Моисеевич. — Обворовали нас... Дочиста обобрали!..

Во дворе уже собралось несколько человек. Соседи, созванные кузнецом в свидетели, позевывая и ежась от утренней прохлады, скучающе глядели в опустевший свинарник. Сергей заметил, что люди вовсе не сочувствуют беде кузнеца. Переговариваясь о чем-то своем, люди молча наблюдали, как кузнец ворошит кучу картофельной ботвы, надеясь отыскать под нею пропавших поросят. И только супруга Дениса Моисеевича беззвучно плакала, то ли по обязанности, то ли в ожидании расправы за недосмотр.

Сергей решил было по зову мятущегося кузнеца идти вслед за ним к реке. Но Яшка тронул учителя за рукав:

— Это я выпустил поросят ночью...

Наступило первое сентября. Яшка пришел в школу в новеньком костюме. Задолго купленный при каком-то случае на вырост, костюм так слежался в сундуке, что казался пережеванным. В этой обновке мальчик выглядел сиротой по сравнению со своими сверстниками из шестого «Б», которые щеголяли в новых форменных костюмчиках и фуражках с лакированными козырьками. Но Яшка не скрывал своего счастья:

— Кончились каникулы! Теперь за мною, кроме уроков, только два пудика угля. Чепуха!..

Предзимние короткие дни мелькали один за другим, словно кадры захватывающего кинофильма. Педсоветы, кружковая работа в группе продленного дня, встречи с родителями... Сергей возвращался домой уже затемно, когда в хозяйской половине спали. Лишь в сарайчике, освещенном переносной лампой, глухо позвякивал металл. Денис Моисеевич дома обрабатывал заготовленные днем в кузнице поковки. Если бы не ожесточение и недобрый азарт, который овладевал кузнецом во время этих ночных бдений, трудом кузнеца можно было бы любоваться. До чего хороши сработанные Денисом Моисеевичем совки, тяпки, лопаты, замки!.. Пока в поселке не был открыт скобяной магазин, кузнец снабжал этими изделиями всю округу. И после открытия посудо-хозяйственной лавки заказчики не позабыли дороги к мастеровому, докучали ему неизбывными заботами по мелочам.

Сергей научился, не заглядывая в сарайчик, определять: один возится там кузнец или с мальчиком. Наедине со своей работой кузнец был спокоен, весел, мурлыкал какую-то песенку на манер: «Ехал на ярмарку ухарь-купец...» При Яшке он часто ярился, кидал в сына грязные слова, недовольный тем, что Яшка без интереса относится к его ремеслу. После памятной стычки с квартирантом и нескольких неприятных объяснений кузнец не решался задерживать мальчика допоздна.

Если после проверки тетрадей Сергея не тянуло ко сну, он выходил во двор и садился на низкий порожек полураскрытой двери сарая. Денис Моисеевич, преисполненный уважения к себе, словно бы не замечал его присутствия. Закончив клепать или обтачивать, кузнец осматривал вещь со всех сторон, чмокал от удовольствия, пробовал на звон и лишь потом небрежно кидал к ногам Сергея:

— Ну, сколько поставишь? — ревниво допытывался мастеровой, добавляя заносчиво: — Свой дневник заведу для оценок!..

Учитель брал в руки ковшик или оконный шпингалет. Обработанные поверхности в полутьме сарая сверкали серебряным блеском, а сам кузнец, победно ворковавший над кучей овеществленного железа, казался обладателем несметных сокровищ.

«Сколько тебе поставить за все это, неугомонный колдун, человечище со ржавчиной в душе? — думал Сергей. — Пятерку или единицу? На средний балл ты сам, Денис Моисеевич, не согласишься... Научился жить!..»

Правильно решить эту задачу учителю мешало и то, что кузнец сбывал свою продукцию почти по государственной цене. Но копейки своей зато никогда не уступал!

Иной раз казалось, что кузнец, насладившийся досыта серебряным блеском послушного ему металла, громово захохочет и по-простецки душевно, как, может быть, случалось среди однополчан, заявит: «Да это же я пошутил, братцы!.. Я вам не жлоб какой-нибудь, перед деньгами на колени становиться!..»