Не отверну лица - [34]

Лишь один мальчонка оставался безучастным к игре. Он сидел между стоек шаткого моста. Свесив ноги над водой, он удил рыбу. На рыболове — короткие неглаженые, сбежавшиеся в гармошку, потерявшие свой первоначальный цвет штаны из грубого полотна. Майка висела поодаль, на перилах.

Сергей поздоровался с мальчиком, присел рядом. С минуту он тоже следил за поплавком, который приходилось часто подтягивать к мосту, — мелкая речушка была искриста, шумлива. Юный рыболов не проявил ни малейшего интереса к Сергею. Только на миг он остановил свой взгляд на войсковой фуражке пришельца. Взгляд этот показался Сергею невеселым.

Рыба клевала хорошо. На сработанном из суровой нитки кукане уже сидело полсотни пескарей и плотичек. Время от времени, когда с луга доносился взрыв ликования, рыбак оставлял удочку, а сам минуту-другую смотрел в сторону сверстников. Но потом, словно спохватившись, опять подтягивал поплавок ближе к полоске воды, затененной мостом, — там поблескивали, как ножи, стремительные себеля.

— Афонька уже три гола забил, — сказал вдруг мальчонка с завистью.

Эти слова были, конечно, обращены к Сергею.

— Ты-то чего отстаешь? — полюбопытствовал Сергей.

— А рыбу кто ловить станет?

— Однако ты рыболов заядлый, как погляжу. Каникулы-то еще месяц продлятся, наловишься...

— Да, еще целый месяц, — согласился мальчик и снова поглядел в сторону ребят. — А сколько сейчас часов? — осведомился он.

— Без двадцати четыре.

— Ого, уже четыре? К пяти нужно домой...

— С такой точностью?

Сергей уже улавливал в словах юного рыболова какую-то неребяческую собранность, строгость к себе.

— Кто это тебе такие законы устанавливает?

— Тятька, — протяжным голосом пояснил рыболов.

В его голосе на этот раз прозвучала обреченность. Словно почувствовав сам, что сказал постороннему человеку лишнее, мальчик попытался исправить впечатление.

— Да он ничего... Только порядок любит... На рубль наловишь — и гуляй себе!..

— Он что же, не родной тебе?

— Кабы не родной...

Острое детское личико перекосила гримаса. Но мальчик скоро овладел собой. Вздохнул, больно закусив губу.

Сергей подошел к рыболову и опустил руку на загорелые дочерна плечи мальчика. Кожица на острых лопатках была теплая, тонкая, как у неоперившегося птенца.

— Вот что, малыш, — решительно заявил Сергей. — Как тебя зовут? Яшей, говоришь? Иди-ка, Яша, побегай. А рыбой я займусь!

— Что вы! — испуганно вскрикнул Яша, сбрасывая движением плеч руку Сергея. — Тятька все видит. Во-он его кузница на горе. Глазищи — что твой бинокль! На войне наблюдателем был...

Сергей не понял, гордится мальчик этой особенностью отца или осуждает.

— А если я тебе денег дам? Ну, куплю рыбу, а? Держи-ка рубль и айда к ребятам! Слышишь, зовут.

Горластый Афонька в самом деле в это время дважды выкрикнул имя юного рыболова.

Яша вдруг вскочил на ноги и, вглядевшись в толчею вокруг мяча, закричал звонко, певуче, будто помолодевшим голосом:

— Афонька! Бей подъемом, с левой, с левой!

И он засмеялся, довольный, что Афонька послушался его совета. Но вдруг мальчик снова помрачнел, поглядев за реку.

— Денег тоже нельзя. Тятька не поверит. Скажет, что мелочь зажал...

— Ух ты!..

Сергей ругнулся с досады, хотя ему не следовало дурно отзываться о родителях.

В школе уже знали о приезде нового историка. Мария Герасимовна, седенькая старушка, коротко и неровно подстриженная, с тонкой морщинистой шеей, отвечая на приветствия Сергея, сразу назвала его по имени и отчеству. Это понравилось молодому педагогу.

— Школа у нас, Сергей Мартынович, типовая, просторная, — объяснила Мария Герасимовна. — Только одна беда: нет жилья для учителей. Устраиваемся, кто как может. Много чего запланировано в шахтном поселке, но строители не успевают... Удивляться нечему: прямо под кукурузой уголь нашли. Поселок на голом месте ставят.

Вскоре молодой педагог уже стучался в калитку неотштукатуренного цегляного дома, на повороте с главной улицы. Вышла розовощекая молодка с запачканными до локтей загорелыми руками. Через отворенную калитку Сергей заметил во дворе новое строение.

— Вы от кого? — загадочно спросила она, словно для разговора с ней требовался пароль.

Скрюченными пальцами, измазанными в глине, женщина пыталась загнать под косынку непокорную прядку русых волос, прилепившуюся к полной с румянцем щеке.

— Ищу комнату, — без лишних слов представился Сергей.

Глаза женщины были синими, пронзительными, вприщур.

— Семейный? — в тон ему коротко бросила молодайка.

— Семейный.

Это слово Сергей произнес нехотя, потому что врать не хотелось, а к откровению женщина не расположила. У Сергея была невеста, которая обещала приехать к нему.

— Н-нет, нема отдельной комнаты, — заявила молодайка.

«Деловая баба, сразу сориентировалась», — подумал Сергей.

Разговор этот повторился и у другой калитки, только с пожилой женщиной.

— Бабушка, — позвал Сергей старуху, вышедшую на середину улицы к водопроводной колонке. — Почему в вашем поселке семейные люди не в почете?

— И-и, голубок, — бойко запричитала старая. — Для семейного подай отдельную хватеру. Он поживет месяц-другой да в Совет пожалуется. А там казенную плату назначат. Нет, голубок, дураков мало на белом свете осталось. Жить люди научились... С холостых иной спрос: он и уголком доволен будет, и спровадить его проще, коли что не так!..