Не отверну лица - [32]

Дядька Максим, заросший, бородатый, с красными от бессонницы глазами, еле увернувшийся со своей бригадой от многодневных преследований карателей, которые хотели сорвать партизанский штурм крупного населенного пункта, будто и не обрадовался приходу пополнения.

— Вот о чем я речь поведу, товарищи! — сказал лесным гостям дядька Максим. — Хоть вы и с запасцем продовольствия явились сюда — вы еще не бойцы, не подмога нам вовсе. Не знаю, где как принято, а в мою бригаду люди приходят с оружием в руках. И не просто с оружием, какое бог пошлет, а с автоматами и карабинами, отнятыми у врага!.. А как же ты думал? — обратился он прямо к парню, удивленно воскликнувшему при этих словах. — Фашист тебе сам отдаст автомат? Надо изловчиться и убить врага первым! И это будет твой вступительный взнос в партизанское воинство...

Пришедшие сокрушенно зароптали. Но их растерянность лишь разозлила партизанского вожака.

— А вы как же думаете? Фашист страшен только с виду. Он что вор в чужом доме, не знает, из какого угла смерть на него дышит. Вам каждый закуток, каждая тропинка тут ведома. Что же нам — стенка на стенку сходиться с ними да жребий бросать, кому первому начинать?! Круши, язви их в душу, где попало, к ногтю бери, где высмотришь да прижучишь. Теперь, мужики, что взрослого населения в партизанском краю, что фашистского чистопородного отродья — равное число понагнали. Однако трусить не моги! Каждый нынче — солдат на своем месте. Кто меткой пулей, кто вилами, а кто не побрезгует и голыми руками — по одному оккупанту на тот свет спровадим — и лучшей подмоги для Красной Армии не придумаешь...

Еще более загоревшись, он рассказал:

— Слыхали небось, как бабка Лаврентьевна в Стукачах обухом комендантова помощника по высокому картузу съездила? И на виселицу пошла — слезинки недругам не показала. «Слава богу, — говорит, — что не зазря своей жисти лишаюсь: майору невольницкому веку укоротила! Все вам легче будет, сельчаны, в борении вашем праведном!..» Ну чем не героиня? Слова эти большими буквами и портрет бабкин в партизанской газете напечатали...

Он вытащил из нагрудного кармана гимнастерки газету и передал ее парню, на которого накричал было поначалу. Пришедшие обступили газету.

Дядька Максим горестно заметил, сняв шапку:

— Жалко, что не поспели мы в Стукачи, не вызволили Лаврентьевну. А то зачислил бы ее на полное партизанское довольствие и пистолет свой персональный ей вручил бы... А может, и командиром бы к вам приставил! — озорно блеснул он глазами напоследок.

Убежавшие в лес с помощью Васятки мужчины — в большинстве это были или пожилые люди или едва оперившиеся юнцы — виновато потупились.

Кто знает, как поступил с ними строгий дядька Максим, брат Васяткиной матери. Может, придумал какое-нибудь иное испытание. Васятку же отослал домой одного. Да еще и напутствие дал секретное, чтобы поселковые жители прятали в ночь на пятницу детишек в погреба.

— А почему — не твое дело! — сурово осадил мальчика командир, не любивший, когда его перебивают вопросами.

Васятка даже не решился спросить, примут ли его в отряд, если и ему удастся подкараулить и убить одного фашиста?..

«Примет, наверное, — решил он по дороге, — ведь дядька Максим от своего слова никогда не отступался. Прислал записку начальнику полиции в Кочетковку, что изловит и повесит гада — изловил и прилюдно казнил предателя».

...Соседи помогли мальчику приладить в погребе на подставках из саманных кирпичей снятую с петель дверь. Топчан получился — лучше не придумать! Кадку вместо стола приспособили. Васятке она даже лучше стола показалась: сунул руку под кружало, выловил огурец, какой потверже да поядреней, — и в рот отправляй без пересадки. Хорошо, прохладно летом в подвале! Только от сутемени заплесневелой на душе тоскливо. Мать не велит лампадку от иконы брать. А Манька лягушек боится...

Васятка в стрелку сводил брови, стараясь походить на дядьку Максима, когда задумывался. В самом деле, чем бы это опустевший каганец зарядить к ночи? Даже в лампадку юный хозяин заглядывал: нельзя ли нацедить оттуда маслица самую малость? Воды бы в гильзу подбавил, чтобы жир к фитилю поднялся? Но и там горючего оказалось в обрез. Гиблым тараканам на днище жарко становится...

Хоть и не хотелось признаваться в своей беспомощности, доложил Васятка матери все, как есть, чтоб потом, когда подопрут дверь погреба кольем, не ругала. Может, она пошлет засветло к кому-нибудь давний долг по такому случаю истребовать?..

Не послала. Долго вздыхала, на немощи в ногах жаловалась, пока решилась выдать свою, не про детский разум хранившуюся тайну:

— В подполье бутылка у нас... С горлышком в земле стоймя прикопана... Окруженцы еще впозапрошлогодье оставили. Больно лют бензин в той склянке, сказывают: железо от него огнем берется... По наперсточку я оттуда в соляр добавляла. И ты, смотри, немного налей. Да солюшки, солюшки крупной на дно засыпь...

Все сделал Васятка, как мать велела. И откупорил бутылку со всей осторожностью, и солью гильзу зарядил сначала, и даже попробовал, горит ли, прежде чем в погреб светильник отнести. Только одного не превозмог — ребяческого любопытства. Сроду не видал, как железо горит! А тут не у кого и спрашивать — возьми да сам и пробуй. Что значит две-три капли, если бутылка огневой жидкости почти вровень с плечиками полна.