Не оставляющий следов: Обретение - [50]

– Что это было? – спросил я, когда мы вышли в переулок. – Кто они? Как тут можно жить? Грязь, вонь, насекомые!.. да тут, наверное, еще и бродяги шастают? И грабители!

Учитель Доо лишь загадочно улыбнулся и пожал плечами. Но когда мы практически подошли к дому остановился и придержал твердой рукою:

– Не смотри на картинку, которую держат у глаз, смотри за нее. И, кстати, не забудь ознакомиться с суммой счета, который выставят за работу. Превосходную работу, смею заверить, – ладонь ободряюще похлопала по плечу. – Эти мастера гениальны в своих экспериментах.

Я фыркнул. Опять какие-то таинственные персонажи с неизвестными талантами. Посмотрим, что там сошьют, отчего бы не посмотреть? А сумма счета... когда Иса волновали деньги? Эксперименты всегда стоят недешево.

...Неизменно вкусный обед. Неспешная беседа о тонкостях перевода «Песни нарождающегося бытия» на современный бахарский. Залитый солнцем письменный стол в кабинете... Благоговейно переношу на шелк пиктограммы древнего трехстишья, тронувшего сердце:

Проснись, мотылек!

В лунном свете таится

Дыханье Судьбы.

И размываю тушь в виде ночного облака, сквозь которое проглядывает Луна. Одинокий силуэт, не то грустный, не то смиренный, не то мужской, не то женский...

Порыв летнего ветра, напоенный ароматами луга, откинул штору с окна и закрутил по медовым доскам пола смерчи цветочной пыльцы. В них проскакивают алые, черные искры, как сиянье изнанки в глазах подмастерья портного. Зеркала многократно отразили Ле Вина, несущего ворох ослепительно белых одежд, и меня в тесном костюме, с по-прежнему торчащими ушами.

– Нет, так не годится, уважаемый господин, – приговаривал мальчишка, помогая избавится от старого наряда, – Вам предстоит долгий путь, и мы позаботимся, чтобы Вы выглядели достойно... – он отступил шаг назад и удовлетворенно улыбнулся, повернув ко мне зеркало. – Вот!

– Нет! Сними это с меня немедленно!

В зеркалах корчилась гротескно вытянутая фигура, облаченная в невообразимо-розовый длиннополый наряд, отороченный кружевами. Лишь бы никто не увидел!.

– О! – звонкий голосок Нилы ворвался в зеркальную комнату, – Вот где ты прячешься, братик! Мы скучаем по тебе, дорогой! В наших горах так тоскливо вечерами... Что это с тобой? Девочки, посмотрите, как забавен наш Ганга!

Поздно! Я попытался радушно улыбнуться Гаури, Васанте, Кунданике, Ниле... Шрипати?.. Бхагалакшми?.. Но позвольте! Эти почтенные матроны давно царят в семьях своих мужей. Лиц самых старших сестры почти и не помню. Откуда здесь они? Я отчаянно рванул сковавшую плотным коконом одежду. Безрезультатно. В зал вошел озабоченный Сию, прыгнул на плечо и строго оглядел глумливо хохочущих девиц. Острые когти во мгновение ока пропороли розовое недоразумение, превратив прочный кокон в лохмотья. Свежий ветер ворвался в окно, сорвал их с меня и унес в небо. Принял за лепестки цветущей вишни... Вскрикнул от боли подмастерье.

Резко открыл глаза. Язвительный смех сестер словно застрял в ушах. Спал? Растерев ладонями лицо, прогнал последний вязкий клочок сна. Голова гудела, веки налились свинцом. Недаром нянюшка предостерегала от послеполуденных сновидений – в эти часы зыбка грань между мирами и уязвима душа... Моя была сильно уязвлена, да. Когда после вежливого стука в проеме двери кабинета возник подмастерье портного, я невольно вздрогнул, но тот ничего не заметил, потому что смущенно и опасливо прятал глаза.

Учитель Доо вошел следом и откровенно залюбовался рисунком:

– Весьма изысканно, юный друг, весьма... а главное – безопасно. Вполне достойно стены твоего кабинета. Портной, – пояснил он присутствие Ле Вина, – должен проводить нас к известному им сапожнику.

Мои растоптанные сандалии старались не отстать от аккуратных ботиночек из крепкой парусины: маленький проводник спешил доставить нас к мастеру. Проблема обуви стояла настолько остро, что требовала срочного решения.

Мастерская расположилась в более приличном районе квартала, чем жилище портных, но я в своих странствиях на эти улицы тоже не забредал. Сапожник оказался обычными мастеровым средних лет, полноватым и улыбчивым. Запах кож, красителей, перестук молоточков подмастерьев – привычная для квартала Ворон обстановка. Ничего необычного. Это успокаивало.

Примерил пару легких туфель, присмотрел прочные сандалии, позволил мастеру снять гипсовые слепки со стоп для персональной колодки. Учитель Доо подробно обсудил с сапожником заказ и договорился с подмастерьем портного о моем самостоятельном визите к ним.

На следующий день вновь стоял у ворот дома портных. Один. Стучать не хотелось. Вообще не было желания прикасаться к их замызганным створкам. Но кое-что с прошлого визита все же изменилось: из незаметной дырки выглядывала красная шелковая кисточка, привязанная к веревке. Раньше ее здесь не было. Уверенно потянул, отвечая на столь явно выраженное приглашение. В глубине двора простуженно закашлял колокольчик. Подмастерье встретил на пороге поклоном, проводил в другое крыло дома и распахнул передо мною тяжелую дверь.

С некоторой опаской вошел в просторную комнату, больше похожую на зал для танцев. Драгоценные зеркала обрамляли пространство, матово поблескивал натертый воском пол, на длинных скамьях с резными спинками были аккуратно разложены уже выкроенные и сметанные одежды. Материал был выше всяких похвал: тонкая кожа, бархатистая замша, плотный кашемир неярких цветов – серого, песчаного, коричневого... И шелк. Просто груды драгоценного шелка всех мыслимых оттенков синего.