Не оставляй меня одну - [14]

Влад свои способности называл темным шаманизмом, а впоследствии для простоты некромантией. Его спектр возможностей тоже был весьма широк: поднять мертвеца, упокоить, проклясть человека или снять проклятие, вызвать духа. Его навыки Отделу были более полезны, потому что очень походили на возможности нашего главного врага — гхаттитов, а Влад мог не только накладывать подобные заклинания, но и нейтрализовывать их эффект. А вот чем в этом смысле могла помочь я — оставалось вопросом. Но я не сдавалась, ища новые и новые применения своему дару.

Сегодня в Отделе было тихо, но тишина была мрачной, давящей. Поскольку мы с братом выжили и ничего страшного не случилось, инъекцию посчитали более или менее удачной, и сверху спустили решение массово распространить ее среди агентов Отдела. Дело в том, что в последнее время чудовища начали вылезать из своих щелей, а гхаттиты становились все сильнее. Сил агентов — обычных смертных людей — не хватало, они погибали на заданиях, а вот дар черной крови давал значительно больше шансов на успешное выполнение. Тем более, что всякое сверьхъестественное было не единственной нашей целью, ведь мы — государственная организация, и иногда к нам приходили задачи самого разного рода, в том числе вполне обычные вроде задержания крайне опасных преступников или быстрых заданий под прикрытием. Всем агентам предложили крупную денежную компенсацию в счет будущих болезненных ощущений, но обязали всех принять эту инъекцию.

Несколько человек отказались и перешли из Отдела в военные государственные органы, но таких были единицы. Остальные согласились, и это стало их ошибкой. Печальный результат этого решения не распространяли даже среди сотрудников Отдела, но с моим даром скрыть от меня такие яркие мысли было попросту невозможно.

В течение последнего месяца все агенты получили инъекцию. И вот теперь стали привозить первых людей, у которых начались болевые приступы и знакомые симптомы — бледная кожа и почерневшая кровь. Из первого десятка погибло уже трое, я слышала, как громко думают об этом наши химики. Они не понимали, что происходит, ведь мы с братом выжили. В итоге пришли к выводу, что выборка была недостаточной, но дело уже было сделано. Все, получившие инъекцию, умирали. А ведь многих из них я знала. Так или иначе мы сталкивались в стенах учебного заведения, многие будущие агенты учились там. Мне было морально больно находиться в здании Отдела, потому что эмоции химиков и врачей были очень тревожными и нервными, они все думали о смерти своих подопечных, а я — о тех, кого помнила и кого больше никогда не увижу. Я не навещала никого из них, к ним попросту не пускали, но даже если бы это было не так — я не пошла бы. Всегда больно терять знакомых людей, даже если они не близкие друзья. Я ощущала бесконечное одиночество, и только брат меня поддерживал. Он уже не умрет, он справился, выжил. Его я уже не потеряю.

Химики день и ночь проводили на своих местах без сна и отдыха, потому что счет шел на часы, людей надо было спасать. Вот только все потуги оставались тщетными, никакого нейтрализатора попросту не существовало. Тогда я не знала, что все это было не случайно, и нас всех попросту хотели убить, а Отдел тем самым очернить и закрыть.

Я шла по коридору с кипой бумаг в руках. Отчеты, отчеты, отчеты. За последние дни мне пришлось заполнять столько документов, сколько не заполняла за всю свою жизнь. Канцелярская крыса, а не боец и сыщик, вот кем я себя ощущала. Тащиться с этими бумагами через весь второй этаж было неудобно, и я решила срезать путь по первому. Ошибочность этого решения стала очевидна, когда путь мой пошел мимо белых комнат, в одной из которых не так давно была и я. Сейчас там находились другие люди. Много людей. Охраны у белых дверей не было, только один человек мрачно болтался по коридору туда-сюда, готовый в любой момент вызвать подкрепление, если что-то пойдет не так, но все знали, что все пройдет как надо: те, что находятся в этих комнатах, обречены. Я уже неплохо управлялась с даром, поэтому не слышала их эмоции, закрывалась, они для меня были шепотом на границе сознания. И все же один такой голос привлек мое внимание. Михаил. Я узнала его.

Мы учились в одном учебном заведении, и подруги нашептали, что парень в меня влюблен. Было это два года назад, когда мне было почти семнадцать, а ему — восемнадцать. Я решила это проверить, и стала уделять ему больше внимания, больше общаться с ним, и в конце концов Михаил и сам признался. Я тогда все еще была не в себе после содеянного Леонидом, поэтому так вежливо, как только могла, отказалась и предложила стать просто друзьями. Он расстроился, но согласился. Дружбы не получилось, мы мало общались, а через пару месяцев у него уже был выпуск, и учебу он покинул, став агентом Отдела, как и мой брат. Михаил был старше меня на год и младше Влада на столько же. В стенах Отдела мы с ним пересекались редко и ограничивались лишь кивками, совместных заданий у нас не было.

Я остановилась напротив его двери. Он ведь умирает там. Умирает, как и все они. Михаил мне в общем-то нравился, приятный парень, умный, веселый, хотя и несколько нерешительный. Я прикусила губу, чтобы на глаза не навернулись слезы. Захотелось зайти к нему, чтобы хотя бы попрощаться, да так сильно захотелось, что я махнула рукой на правила и покосилась на охранника. Тот, заметив мой взгляд, кивнул. В лицо меня и брата знали уже давно как первых прошедших через инъекцию.