Не осенний мелкий дождичек - [85]
— Любая радость есть радость. Конкретно?
— Она в день надаивает десять литров от коровы. Это же очень мало. А считается передовой.
— Другие надаивают еще меньше, и подтянуть их до уровня тети Даши — дело важнейшее. По району получали бы каждый день лишние сотни центнеров молока.
— У тебя все центнеры. Но люди, люди… Не приучим ли мы их мириться с малым?
— Не приучим. — В темноте чувствовалось, что он улыбается. — Читаешь газеты? Чувствуешь, какие назревают кардинальные решения? В сентябре будет Пленум ЦК по этим вопросам. Повернем круто. Породность скота, корма… Лет через пять та же тетя Даша будет брать по пуду от коровы и не сочтет это заслугой. — Владимир немного помедлил. — У тебя, кажется, завтра нет номера? Хочешь поехать со мной в «Рассвет»? К Хвощу? Вот о ком стоит написать.
— Думаешь, я смогу? — обрадовалась Валентина. — Считала, ты смеешься над моими попытками…
— Напротив. Но тут надо суметь: он ведь непохож на плакатного героя. О том, чего достиг, не станет кричать на всех перекрестках.
…Вместе с ними в «Рассвет» выехала секретарь райкома комсомола Лидия Ильинишна Халина вручать будущим животноводам комсомольские путевки. «Человек хороший, но не вожак», — не однажды говорил о ней Владимир. «Мало выступить с призывом в газете, надо уметь организовать молодежь!» — кричал на Лиду по телефону Бочкин, в который раз готовя критическую заметку о непрекращающихся потерях зерна. Миловидная беленькая девушка смущалась и краснела под пристальным взглядом Валентины, явно не зная, куда девать неловкие, но сильные загорелые руки.
— Хорошее дело вы задумали, — сказала, желая ободрить ее, Валентина. — Без молодежи ферм не поднять.
— То разве я, — до слез покраснела, даже вся как-то сжалась Лида. — Владимир Лукич подсказали. То Василь Василич звонил насчет зерна, то вот они, — кивнула на Владимира. — Всегда так. Думаю-думаю, аж голова трескается, как бы что нужное сделать. Другие подскажут, вижу: вот оно, рядом, под рукой было, как это я не разглядела? Не гожусь я, Владимир Лукич, в секретари, зря меня выдвинули, — в отчаянии заключила девушка. — Я ведь зоотехник. Пошлите на ферму, увидите, совсем будет другое!
— Надо подумать, — разглядывая что-то впереди, отозвался Владимир. И тронул Гешу за рукав: — Кажется, Шулейко. Останови.
По обочине дороги медленно плелась лошадь, запряженная в тряский старомодный тарантас. В нем восседала Шулейко, днем еще более поражающая своей громоздкостью.
— А я вас шукаю, Владимир Лукич! Фермы начали ремонтировать, лесу нема ниякого!
— Сегодня поступил вагон. Присылайте людей, дадим.
— Это ж яке спасение! — обрадовалась Шулейко. — Далече поняете?
— В «Рассвет». Там тоже занялись фермами.
— Чула, молодых ставят в доярки да телятницы? Отобьюсь чуток от заботы, доскочу до Хвоща.
— На этом одре далеко не ускачете, — глянул Владимир на старую, с обвисшими губами лошадь. Ему явно нравилось разговаривать с Шулейко…
— То не моя кляча, — махнула рукой Шулейко. — То ветеринарова, черти ему в живот ввались. Замордовал коняку, сам тонесенький да худесенький, а мерин, геть, пропадай. Пусть пешки ходит. — Легко отодвинув Владимира, Шулейко заглянула в машину. — И вы тут, товарищ корреспондент? — поздоровалась она с Валентиной, положила руку на плечо Лиде. — А ты, зоотехник, все с комсомолом воюешь? Помню, в мою бригаду приходила агитировать. Это по тебе мой Серега убивался? Сынок?
— Что вы… Я не знаю, — покраснела Лида.
— Шла бы ко мне. Хлеба ныне в амбары засыплем, не дам растащить. А со скотом худо. Коровники валятся, доярок посылаем по наряду… Отдай мне секретаря комсомольского, Владимир Лукич, — прищурилась Шулейко. — Поставлю завфермой. Тогда спрашивай с нас, что хочешь.
— Может, и отдам, — весело сунул руки в карманы Владимир.
«Газик» снова застучал всеми своими железками. Шулейко, восседавшая в тарантасе, вскоре исчезла за шлейфом поднявшейся пыли.
— Командир, — улыбнулся Владимир. — Лошади себе не берет, говорит, обойдусь без личного транспорта. Буду кататься на подручных средствах, за счет ротозеев. Катается. Бригадир на копне спит, она велосипед его подхватит и мчит по своим делам. Мотоцикл увидит бесхозный — на нем. Как-то прикатила на полевой стан на тракторе, оставив в степи не сумевшего завести машину тракториста. Действует на разгильдяев, что холодный душ.
— А ведь я с трудом отстоял ее, Иван Иванович и Лямзин были категорически против.
…В «Рассвет» они добрались к обеду; Валентину поташнивало от запаха бензина, от качки, едва выйдя из машины, опустилась в траву. Лида помчалась к своим комсомольцам, надо было организовать вручение путевок тем, кто шел работать на ферму. Хвоща в правлении не оказалось; Владимир, послав Гешу разыскивать председателя, пошел в хату-лабораторию, расположенную неподалеку.
Отдышавшись, Валентина вышла на улицу. Перед нею лежал просторный выгон, за которым знакомо сияли под солнцем меловые кручи над рекой, одетые темным сосняком вперемежку с дубами. Как будто она уже видела эти кручи… Село казалось нарядным, свежепобеленные хаты лебедями присели на некрутых склонах широкого ерика. Через выгон змеилась узкая тропа. Валентина пошла по ней к высоко вскинувшему журавель с деревянной бадьей колодцу. Удивительно зачерпнуть холодной как лед родниковой воды из низенького степного колодца. Присесть в прохладной тени тополей, растущих возле приземистых саманных амбарушек…
Одна из основных тем книги ленинградского прозаика Владислава Смирнова-Денисова — взаимоотношение человека и природы. Охотники-промысловики, рыбаки, геологи, каюры — их труд, настроение, вера и любовь показаны достоверно и естественно, язык произведений колоритен и образен.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые — журн. «Новый мир», 1926, № 4, под названием «Московские ночи», с подзаголовком «Ночь первая». Видимо, «Московские ночи» задумывались как цикл рассказов, написанных от лица московского жителя Савельева. В «Обращении к читателю» сообщалось от его имени, что он собирается писать книгу об «осколках быта, врезавшихся в мое угрюмое сердце». Рассказ получил название «Сожитель» при включении в сб. «Древний путь» (М., «Круг», 1927), одновременно было снято «Обращение к читателю» и произведены небольшие исправления.
Впервые — журн. «Новый мир», 1928, № 11. При жизни писателя включался в изд.: Недра, 11, и Гослитиздат. 1934–1936, 3. Печатается по тексту: Гослитиздат. 1934–1936, 3.
Необычайные похождения на волжском пароходе. — Впервые: альм. «Недра», кн. 20: М., 1931. Текст дается по Поли. собр. соч. в 15-ти Томах, т.?. М., 1948.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!