Не осенний мелкий дождичек - [57]

2

Валентина спит и не спит. Тепло от печки разморило ее, колышутся стены, пол, да, да, это поезд. Она так спешила, боясь опоздать на совещание в райком, что почти бежала всю дорогу. К счастью, поезд еще не ушел, нетерпеливо дымил на разъезде; только вскочила на ступени вагона, паровоз свистнул, зашипел… Вдоль откоса медленно поплыли березы и осины. Над зелеными всплесками трав трепетали дымчатые метелки лисохвоста. На полянах водили хороводы желтоглазые ромашки. Ухватившись за поручни, Валентина повисла над землей. Хорошо! Приправленный дымком ветер бьет в лицо, треплет коротко остриженные волосы…

— Вижу, отчаянная, а все-таки поднимитесь, — сказал кто-то, и Валентина почувствовала, как ее, приподняв за локти, поставили на вагонную площадку. Готовая вспылить, она обернулась: очень большой, на две головы выше ее человек смотрел на нее и улыбался. В глазах его, цвета расплавленного янтаря, бесконечно уменьшенное и словно бы расслоившееся, отражалось солнце. Ворот гимнастерки был расстегнут, белоснежный подворотничок оттенял загорелую шею. От него так и веяло чистотой, здоровьем, уверенностью.

Ей исполнилось двадцать четыре года, когда они встретились. Двадцать четыре. И она спешила в город, на совещание в райком. Спешила, но не попала: высокий человек, так бесцеремонно поднявший ее со ступенек вагона, не ушел… Он стоял рядом, не говоря ни слова, и тоже любовался пробегающими мимо деревьями, искоса поглядывая на Валентину. Она, досадуя, делала вид, что не замечает ни взглядов, ни вообще его присутствия.

А на платформе их встретила Ольга Лукинична, инспектор районо. Валентина давно знала эту молодую приветливую женщину, эвакуированную к ним на север во время войны. Но не подозревала, что у нее есть брат, Владимир Лукич Тихомиров, капитан запаса, полностью перешедший на мирные рельсы, — как отрекомендовался сам Владимир, когда Ольга познакомила их, — в данный момент, после окончания высшей партийной школы, отпускник.

Конечно, Ольга затащила Валентину к себе домой; потом они с Владимиром пошли в кино. Это всегда было для Валентины праздником — вернуться во Взгорье вечерним поездом не прежде, чем посмотрит фильм. Старый, новый — все равно. Само ощущение, что она сидит в настоящем кинотеатре, смотрит неперепутанную, нервущуюся ленту, рождало радость.

Шел знакомый, не однажды виденный фильм «Без вины виноватые» с Аллой Тарасовой в главной роли. Герои фильма в бессчетный раз переживали на экране свою неумирающую трагедию, и вместе с ними, захваченная глубиной их чувств, отчаивалась в доверии к людям и вновь воскресала в огромной любви к ним Валентина.

Когда вспыхнул свет и она пришла в себя, первое, что увидела, — были растерянные глаза Владимира. Он словно только что открыл ее рядом с собой. Наверное, она не очень-то красиво выглядела сейчас, взволнованная, с припухшими от слез веками.

— Не могу привыкнуть, — сказала смущенно, словно оправдываясь.

— И не нужно привыкать, — отозвался он.

Владимир проводил ее на перрон, подождал, пока двинется поезд. Они почти не говорили: слишком тиха, торжественна была ночь. Обычные слова не шли к ней, а других еще не смели, не умели, не могли бы сказать.

Идти в тряский замызганный вагон пригородной «дачки» не хотелось. Стояла в тамбуре, глядя, как тают вдали неяркие огни города. Вот уже их закрыл темной стеной лес, лишь над вершинами деревьев разливаются отсветы белого зарева. Потухли и они.

Колеса постукивали мерно, неторопливо. Посвежевший в ночи ветер нес запахи смолы, меда, грибов. Валентина вглядывалась в густеющий сумрак, привычно угадывая избы пригородных деревушек, нависший над рекой мост, шумные купы ольхи в лесных низинах. Но видела перед собой загорелое, озаренное чуть растерянной улыбкой лицо. И радовалась и грустила от этой улыбки…

И еще был день, полный золотого солнечного ливня, пышущий зноем и ленью. Валентина сидела у родника, в гуще черемух. Книга, которую взяла с собой, валялась в траве. Солнце пригрело раскрытые страницы, казалось, они вот-вот покоробятся, вспыхнут бесцветным пламенем. Высоко в небе застыл ястреб, что-то высматривая оттуда. Валентина, закинув руки за голову, долго следила за ним. Говорят, птицы свободны. Разве нет у них своих законов, обязанностей? Хочет или не хочет ястреб, осенью ему надо улетать. Он не видит хрустких студеных зим, которые так любит Валентина. Знает лишь мягкое лето с трепетом листвы на лесных опушках, с пестроцветьем лугов…

— Вот вы где! — услышала она веселый голос. Вздрогнув, не смея поверить, раздвинула ветви. На тропе стоял Владимир, глаза его светились беспокойно и радостно.

— Сестра послала снять дачу, — как ни в чем не бывало заговорил он. — И правда, места у вас чудесные. Ваш директор, Аксенов, охотно предоставил нам класс для житья и сказал, где вас найти. Славное местечко, тут, должно быть, хорошо мечтается. Что же вы молчите, не рады?

…Белые, почти бесцветные ночи полнились влажными густыми запахами трав. Бродя с Владимиром по роще, Валентина трогала шелковистые стволы берез, словно прощаясь отдельно с каждой. Леса прятали их от дневного зноя, одаривали гроздьями поспевающей малины, разбрасывали на полянах у пней алые пятна земляники.