Не оглядываясь - [6]

– Паршиво себя чувствую что-то. Пойду полежу. Вы сидите, сидите. Я потом приду. Может быть.

Васич закивал, как ей показалось, с облегчением, и налил себе еще пива.

* * *

– Ну и дура.

Регинка красила губы перед зеркалом и оттого говорила неразборчиво. Выпятила нижнюю, втянула.

Серый утренний свет был как серый вечерний свет. Никакой разницы. Оттого тут все время жгут электричество.

– Не хочешь брать Васича, другая возьмет. Из таких, как Васич, получаются хорошие мужья. Ты думаешь, ты такая особенная, да? Принца с голубыми яйцами ждешь?

– Послушай, – слова сделались совсем-совсем колючими, – хватит.

– А чего хватит? Знаешь, кто его возьмет, Васича? Красивая, умная девка, вот ей-то он будет в самый раз, он и ребенка ее поднимет от первого брака, и еще одного сделает, и всех прокормит, и пахать будет как вол. Отмоет, приоденет… Выйдут рука об руку, все будут вслед оборачиваться. Локти будешь кусать, дура. Локти. Знаешь, каким был Леха, когда я на него глаз положила? Таким вот и был. Васичем таким и был. Я посмотрела и сразу подумала – этот мой.

– Где это ты вчера так задержалась, Регинка? – тихо спросила она. – Ты же вышла сразу за мной. Сразу за мной.

Демоны, подумала она, чудовищные злобные демоны, разрушающие человеческие судьбы просто так, ради удовольствия и потому, что должно же быть какое-то равновесие.

– Иди в задницу, идиотка, дура переборчивая, ханжа, злыдня, старая дева, – сказала Регинка на одном дыхании, бросила помаду в сумочку и захлопнула за собой дверь.

* * *

Она не хотела звонить, но телефон в сумочке зашевелился сам.

– Вы не позвонили, – сказал Андрей где-то там, очень далеко, – я подумал… Ну, да я понимаю, но первое свидание всегда… неловкость какая-то есть. Может, вечером куда-нибудь сходим? В Сокольники, например? Там осенью хорошо. Грибами пахнет, листвой. Там танцплощадка есть, знаете?

– Для тех, кому за сорок? – горло ей опять сжало, оттого голос получился резким и визгливым.

– Какая разница?

Она аккуратно обошла лужу, в которой отражались угол дома и кусочек серого неба.

– Нет, – сказала она, – нет, спасибо. Но никак не получится. Я уезжаю вечером.

– Вы же вроде говорили, что будете еще два дня…

– Срочно вызвали, – сказала она, – начальник звонил. Говорит, срочно. Чтобы бросала все дела и выезжала. Срочно. Жаль, конечно. Сокольники это здорово, наверное. Сокольники.

Из метро вырвался клуб теплого пара. На решетке, свернувшись, спала клочкастая собака. Вторая неподалеку, умостившись в груде желтых листьев, почесывала задней лапой ухо.

– Я давно там не был на самом деле, – сказал он, – какой-то предлог нужен, чтобы вот так, праздно. А когда его нет, лучше посижу дома, поработаю. Я вам не очень понравился, да?

– Нет, – сказала она, – что вы. Что вы. А скажите, вот когда в кафе этом, когда я вышла… вы кому-то еще давали свой телефон?

– Откуда вы знаете? Да, давал. Какая-то странная женщина. Мне показалось, она не в себе. С компанией какой-то сидела, к ней пристал там один. Она просила ей позвонить попозже, проверить, все ли в порядке.

А все-таки странно, что можно говорить вот так, на ходу. Словно бы кто-то дотянулся до тебя издалека, и теперь идет рядом, и гладит теплыми пальцами.

– Вы позвонили?

– Да, конечно. Она сказала, все в порядке, и сбросила звонок. Мне все-таки кажется, что вы испугались. Зря. Вас же это ни к чему не обязывает. Впрочем, как хотите.

Голос у него становился все холоднее, словно бы он уходил все дальше, и скоро его не будет совсем. Сказать ему, чтобы взял эти билеты, пошел с кем-нибудь еще? Но ей надо будет с ним встречаться, а она не может себя заставить. Оставить билеты у Регинки? Но тогда он зайдет, увидит Регинку и все про нее поймет. А, ладно.

– Я напишу вам, когда приеду, – сказала она, – сразу постучусь в аську.

– Конечно, – вежливо согласился он.

* * *

Радиальная, переход на кольцевую. Кольцевая.

Этот с кем-то спит. И эта. А эти, которые обнимаются, спят друг с другом. Или будут спать друг с другом.

Турникет выпустил ее беспрепятственно.

Небо было серым, и вокзал был серым, и серые тетки в серых пуховиках и с клетчатыми клеенчатыми сумками обгоняли и толкали ее, она рылась в сумочке в поисках билета, до поезда еще было время, много-много времени, потому что ей не хотелось возвращаться туда, и пришлось сидеть на вокзале, в заде ожидания, куда пускают только с билетами. Может, надо было и правда сходить в Сокольники? Погулять, а потом бы он ее проводил, а потом уже уехать? От шашлычных мангалов тянет дымком, и танцплощадка эта… в ее полуприкрытых глазах они уже танцевали под гирляндами бледных лампочек, и эта картинка была четче, чем грязная привокзальная площадь, грязная серая платформа.

Телефон под ее пальцами вздрогнул, запел, вздрогнул.

Он перезвонил все-таки. Сбросить звонок?

– Ты чего, обиделась, Адка? – голос Регинки был очень-очень бодрым, и словно бы контуром, очерчивающим эту бодрость, заискивающим. – Я ж просто потому, что обидно видеть, как у тебя счастье прямо из рук уплывает. Ну не хочешь Васича, не надо, другого поищем. Вон Леха тут стоит рядом, говорит, ждем, и курицу я уже на соли запекла.