Не могу без тебя - [28]

— Слава богу! — прошептал Иван, когда она, усталая, замолчала. — Я уж решил, не отморожу. Всё, что ты наговорила, — бред. Никто не бросал тебя. Первое время я звонил тебе каждый день, ты сама не хотела разговаривать и встречаться. К встрече с тобой я готов в любое время дня и ночи. Сегодня, например, я твой бессрочно. На лекции не пошёл, бросил все дела.

Иван пересел на кресло рядом с ней, обнял, прижал её голову к себе. Он гладил её волосы так, как гладила мама, сначала «по шерсти», а потом — «против шерсти».

— Насчёт того, что мы с тобой не можем жить друг без друга. Вопрос сложный. Мы стали взрослыми. Мы оба должны построить свои жизни. Ты говоришь — «природа». Природа-то и разлучила нас. Против неё не попрёшь! Именно природа диктует свои законы. Ну, ещё год прожили бы мы под одной крышей, всё равно нужно было бы нам с тобой расстаться, потому что мы с тобой, Маша, — брат и сестра.

— Нет, близнецы, — поправила она.

— Да, близнецы, — покорно согласился он, — но брат и сестра. Как ты представляешь себе взрослую жизнь? Куда бы мы дели твоего мужа и мою жену? Или жили бы все вместе — колхозом?! — Иван помолчал. — Ты говоришь, жить в лесу. Лес отнюдь не так безобиден. Зимой, в пургу, очень легко в лесу замёрзнуть! Да мало ли бед подстерегает человека на лоне природы?! Мало ли людей погибает от стихийных бедствий?! Ты цивилизованное существо и не можешь раствориться в природе.

Что возразишь? Ваня прав. Марья почувствовала окончательность его решения — отныне они живут врозь, и вовсе не важно, отец или сам Иван потребовал их разъезда, они должны научиться жить врозь потому, что они выросли. Быть взрослыми — это значит, несмотря на кровное и духовное родство, идти разными дорогами, надеяться только на себя, это значит — научиться жить одной. Иван оказался старше её, мудрее, похоже, не два года он прожил без неё, а целую жизнь.

— Ты ведь сама отказывалась встречаться со мной, — повторил он, и в его голосе прозвучала обида. — Я мучился, потом решил, ты выросла раньше, поняла, что нам нужно научиться жить врозь, и не посмел тебе мешать. Сегодня я так спешил к тебе! Потому что ты позвала меня.

2

Он привёз Марью на киностудию. Первый просмотр новой ленты всегда проходил здесь, в маленьком, узком зале. Пока ещё фильм под родной крышей, можно по живому вырезать тот или иной эпизод и даже доснять или переснять неудавшуюся сцену, хотя это уже ЧП и неминуем скандал.

Приходили всегда впятером, торжественные, выряженные, как на большой праздник, и садились всегда в шестой ряд.

Сейчас же они с Иваном одни в зале. Обычно тесный, он показался громадным, вызвал ощущение сиротства. Подвёл её Иван к шестому ряду, постоял около их мест, словно раздумывая, как поступить, и увёл в одиннадцатый.

— Я скоро вернусь. Доложусь, что мы пришли, — сказал почему-то шёпотом и заспешил к выходу.

Оставшись в пустом зале, Марья растерялась.

Так было с ней совсем недавно — на вызове. Врачу, пожилой, рыхлой женщине, стало плохо с сердцем у постели больной. Задыхалась от астмы больная, буквально «повисла» на стуле врач с сердечным приступом. Марья потеряла способность соображать. Как снять сердечный приступ у врача, как снять приступ астмы у больной? — лишь переводила взгляд с одной на другую.

Сейчас та же растерянность. Ни слов убедительных не найти, чтобы вернуть Ивана в их прошлое, ни себя успокоить.

Этот зал ещё совсем недавно был свидетелем незыблемости её жизни. Нерасторжимо вместе воспринимали Колечкину «Сказку» — единым зрением, единым чувством.

И даже последнее их застолье не таило в себе никаких признаков распада — ничуть не напоминало тризну по семье, это был обычный праздник.

Они с Иваном окончили школу.

Им казалось, теперь они взрослые, и они сидели, вытаращив глаза, ещё не умея себя в своей взрослости вести. Их спрашивали, кем они хотят быть, в какие вузы собираются, и они отвечали, гордые тем, что в центре внимания.

Как всегда, отец пригласил на торжество и Меркурия Слепоту. Одетый во всё белое, величественный, Слепота по обыкновению вещает:

— Дети мои! — Молодая лысая голова Слепоты лоснится, точно её помазали маслом, а усы топорщатся, как у воинственного моржа. — Вы — близнецы, этим всё сказано, а хотите учиться в разных вузах. Неужели ваши интересы так расходятся? Вы получили блестящее гуманитарное образование, и я, как близкий друг вашего отца и… матери, хочу взять на себя смелость подсказать вам общий путь по жизни: предлагаю обоим идти на мой курс. Я редко набираю, но вам повезло, как раз в этом году… ловите момент! Кинематографу принадлежит будущее! Но дело не в этом. Я, дорогие мои, за сохранение династии и за накопление «капитала»: знаний, опыта, культурных ценностей. Я считаю, дети профессионально должны идти по стопам родителей. Тогда и мастерство будет сохраняться, и традиции искусства, а главное — почерк, культура игры.

Марья хочет возразить великому деятелю кинематографа: может, как раз традиции и «стопы» родителей устарели, тянут в консерватизм. Хочет сказать, что, по её мнению, сейчас как раз взрываются эти самые традиции искусства — привычные формы, догма: выбрался из подполья «Один день Ивана Денисовича», вышли на экраны непривычные фильмы, и всё это — бунт против традиций. Но Марья ничего не говорит Меркурию, потому что она очень хочет стать большой актрисой, если не получится стать врачом.