Не любо - не слушай - [5]
Ладно, где трое, там и шестеро – куча мала. Солнышко светит, Лёня огород копает, Бориска дрова перетаскивает из неиспользованной поленицы репрессированного Адамыча, что зимой помер, Егор лодку смолит. В лесу сморчки пошли, в озере рыба играет, в лугах утки на ружейный выстрел подпускают. Под кроватью взрываются крышки на банках с прошлогодней брусникой. Проживем.
Тут примчалась из Питера женщина по имени Руфина, белокурая, белорукая, как Изольда – не та, главная, а другая, врачевательница ран. Прикатила, говорит – милый, то да се. Это она Михаилу говорит. Потом оказалось – у нее все милые, и вообще она художница. Лёня застеснялся и ушел жить в Адамычеву избу. Бориску сослали туда же, чтоб Лёне не скучно было. Егора оставили в качестве полноправного члена содружества художников. У Адамыча в сундуке старых порток и пинжаков до хрена, то и ряс более не носили. Пока никто из города не приезжал, судачить было некому. Сбирались птицы, сбирались певчи – все прилетели, кого еще не хватало. Яблоня дичок мелко цвела. Руфина отомкнула еще одну избу – питерцы купили и больше не наведывались. Отвела туда под уздцы Егора и сама вселилась – без всяких объяснений. Что ж, выбор за ней… во всяком случае, у птиц так. Насмотревшись на птичек, художники примирились с фактом. Один Лёня испытал шок – зауважал Егора и некоторое время называл на Вы. Посреди небольшого озера, плескавшегося прямо у порога, застыла тщательно просмоленная плоскодонка: Вы удило рыбу в обществе белокурого идола, вспоминая о Николоугоднической обители как о прошлогоднем снеге. Белорукое божество всю дорогу курило, впору было лодку принять за пароход. В интервале между двумя сигаретами пело вокализ Рахманинова. Благородно чуждые зависти Захар – Савелий – Михаил запечатлели эту идиллию на картоне, всяк в своей манере. И только Бориска заподозрил здесь некое колдовство. Достал спрятанную за иконой в Адамычевой избе церковную кружку – взломал, украл золоченый рубль, вертит его и так и сяк. А с воды уж доносится раздраженный кашель и резкий голос Руфины: бранит Егора. Ага, угадал… вот она, приворотная монетка… и заховал в растрескавшееся бревно. Хорошо, Лёня за ситцевой занавеской по-тихому собирался сапоги заклеить. Едва Бориска за порог – выковырял рублик, и назад в кружку. Замок же самовосстановился аки девственность по усердной молитве. Кружку за божницу, сам за цветастый ситчик. Вбегает Бориска как ужаленный – экой какой черт чуткий – сует нос в щель и, ни фига не найдя, опять лезет святотатствовать. Тогда уж Лёня загрохотал ухватом по чугунку, задымил горелой тряпкой. Вор подумал-подумал и отступился… себе дороже. В открытые окна льется ласковое пенье – маслян блин по сердцу.
Прилетела еще одна птичка, и с птенцом: Захарова разведенная жена Галина с девятилетним сыном Данилою. Чего о них помнить – сами о себе напомнят. Женщина имела вид благополучный. С ходу обратала Михаила, мальчик же поступил под Лёнину опеку. Новоиспеченный гувернер выдал воспитаннику резиновые сапоги и ружьецо поменьше – только их обоих и видели. Дневали и ночевали на болоте – связался черт с младенцем. А горожане всё не ехали отдирать доски с давно не мытых окон – художничья колония со вкраплением криминального элемента жила обособленно. Стоял светлый июнь. В один прекрасный день из лесу вышел человек с дубинкой и мешком. Оказалось – Руфинин муж. Больше Егор рыбу в мутной воде не ловил. Заделался охотником, пропадал в лесах с Лёней и Данилкою. В лесу рай… и рад бы в рай, да грехи не пускают. Ничего, Лёня крестного приучил… привык как миленький.
Не горит костер – изведешься разжигаючи, горит – не надобно и крыши над головой. Только б кружились огарки листьев, точно звезды июльской ночи, готовой сдаться рассвету. Очнешься – дыры прожег в телогрейке, вздулись оплавленные подметки. И непривычная легкость в теле, что перековано богом Гефестом. Дядя Егор, Лёня говорит – ты монах… у тебя ряса спрятана в Адамычевой избе… Бог есть? – У кого как. – Ты за Лёней нарочно ходил? туда и обратно? – Так уж получилось. – Почему одних любят, других нет? – Сам всю жизнь голову ломаю. Вопросы как горох отскакивали от Егора, не находя ответа, зато сами собой гасясь. Помирать страшно? – Ни капельки… надень шапку. – Жить веселей. – Кто ж спорит. – Пойдете назад в монастырь, меня возьмете? – Мать не отпустит. – Я ей только мешаюсь. – Как станут отнимать, зарычит… то да се, люди, дескать, осудят. – Убегу. – Ишь, навострились бегать… и Бориска туда же. – Бориска не в счет… ему воли не давай… шустрит… я без нянек обойдусь… не маленький. – А я тебе в таком деле не помощник. – Лёне помог. – Так то тюрьма. – Школа тоже тюрьма… достали. – Монастырь что ли не тюрьма? Тоже мне, нашел дом отдыха… хрен редьки не слаще… укладывайся, и чтоб я тебя больше не слышал. Задумчивый Лёня подметает уголья. Ложатся втроем на теплую землю промеж тлеющих бревен, Данила посередке. Дядя Егор, в рясе ходить не смешно? – Смешно дураку, что нос на боку… спи. – Есть спать! Крепко зажмуривается и не видит, как встает в светлеющем небе нездешняя обитель, над которой небось не посмеешься. Лёне снятся урки с глазами-гвоздиками, тусклые миски на раздаче и руки, режущие хлеб.
В 2008 году вышла книга Натальи Арбузовой «Город с названьем Ковров-Самолетов». Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.
Новая книга, явствует из названья, не последняя. Наталья Арбузова оказалась автором упорным и была оценена самыми взыскательными, высокоинтеллигентными читателями. Данная книга содержит повести, рассказы и стихи. Уже зарекомендовав себя как поэт в прозе, она раскрывается перед нами как поэт-новатор, замешивающий присутствующие в преизбытке рифмы в строку точно изюм в тесто, получая таким образом дополнительную степень свободы.
Я предпринимаю трудную попытку переписать свою жизнь в другом варианте, практически при тех же стартовых условиях, но как если бы я приняла какие-то некогда мною отвергнутые предложения. История не терпит сослагательного наклонения. А я в историю не войду (не влипну). Моя жизнь, моя вольная воля. Что хочу, то и перечеркну. Не стану грести себе больше счастья, больше удачи. Даже многим поступлюсь. Но, незаметно для читателя, самую большую беду руками разведу.
«Лесков писал как есть, я же всегда привру. В семье мне всегда дают сорок процентов веры. Присочиняю более половины. Оттого и речь завожу издалека. Не взыщите», - доверительно сообщает нам автор этой книги. И мы наблюдаем, как перед нами разворачиваются «присочиненные» истории из жизни обычных людей. И уводят - в сказку? В фантасмагорию? Ответ такой: «Притихли березовые перелески, стоят, не шелохнутся. Присмирели черти под лестницей, того гляди перекрестят поганые рыла. В России живем. Святое с дьявольским сплелось - не разъять.».
Герои Натальи Арбузовой врываются в повествование стремительно и неожиданно, и также стремительно, необратимо, непоправимо уходят: адский вихрь потерь и обретений, метаморфозы души – именно отсюда необычайно трепетное отношение писательницы к ритму как стиха, так и прозы.Она замешивает рифмы в текст, будто изюм в тесто, сбивается на стихотворную строку внутри прозаической, не боится рушить «устоявшиеся» литературные каноны, – именно вследствие их «нарушения» и рождается живое слово, необходимое чуткому и тонкому читателю.
Александр Кабаков – прозаик, журналист; автор романов «Все поправимо», «Последний герой», повестей «Невозвращенец», «Беглец», сборника рассказов «Московские сказки».Сандра Ливайн – американская писательница, автор сборника детективов и… плод воображения Александра Кабакова. «Моему читателю не надо объяснять, что повести Сандры Ливайн включили в книгу моих рассказов не по ошибке – я ее родил, существует эта дама исключительно на бумаге. Однако при этом она не менее реальна, чем все персонажи рассказов, написанных от моего имени в последние годы и включенных в эту книгу.Детективы Сандры Ливайн и другие мои фантазии на сиюминутные темы – две стороны одного мира».
У него за спиной девять жизней и двадцать тысяч миль на колесах — этот кот заставил свою хозяйку поволноваться. Когда Сьюзен Финден принесла домой двух новых питомцев, одному из них не хватило смелости даже выбраться из своего укрытия под кроватью. Но совсем скоро Каспер стал подолгу пропадать на улице, и гулял он, как выяснилось, не пешком… Свою историю, тронувшую сердца миллионов людей по всему миру, кот-путешественник расскажет сам!
Роман «Минское небо» повествует о столкновении миров: атомно-молекулярного и виртуального, получившего в книге название «Семантическая Сеть 3.0». Студент исторического факультета Костя Борисевич внезапно обнаруживает, что он является не простым белорусским парнем, а материализовавшейся компьютерной программой Kostya 0.55. Грани между мирами в сознании парня постепенно стираются, а в водоворот чрезвычайных событий втягиваются его друзья и соседи по съёмной квартире: вечно пьяный Философ, всезнающий мизантроп Ботаник и прекрасная девушка Олеся, торгующая своим телом в ночных клубах.
Замучили трудности в общении с лицами мужской национальности? Никак не можешь завести в доме порядочное существо на букву «М»? А может быть, между вами любовь, чувства, ла-ла? Да только он предпочитает не тихо-мирно сидеть у тебя под юбкой, а только изредка туда заглядывать? И с редкостным упорством выносит твою зубную щетку из своего дома? Или тебя можно поздравить: тебе посчастливилось обзавестись новеньким мужчиной — почти без пробега или совсем чуть-чуть подержанным? И теперь ты озабочена, как бы часом не испортить свое приобретение неправильной эксплуатацией? Во всех перечисленных случаях эта книжка — как раз то, что тебе надо! Журналистка «SPEED-Info» Жанна Голубицкая утверждает: любовь по определению не может быть провальным проектом. Из любого мужчины — если уметь с ним правильно обращаться! — может получиться не только нормальный человек, но и достойный спутник жизни.
Курочка Ряба снесла, как ей и положено по сказочному сюжету, золотое яичко. А дальше никаких сказок — один крутой реализм, столь хорошо знакомый читателям и почитателям Анатолия Курчаткина. Золотая лихорадка по Джеку Лондону — с ночной пальбой и нападениями на инкассаторов — что ни говорите, не самый традиционный сюжет для российской сельской глубинки. Но трясет-то эта лихорадка героев вполне нашенских — сочных, гоголевских, знакомых до боли… Ни один из них не выйдет без потерь из битвы за золотые скорлупки.