Не искажая Слова Божия… - [9]
Лексические особенности
Все рассмотренные выше примеры связаны с буквальным переносом в текст перевода грамматических черт оригинала. Еще более характерно как для буквальных, так и для умеренно буквальных переводов калькирование лексических черт.
Возможно, наиболее очевидным случаем лексического калькирования является однозначное соответствие. При этом определенной лексической единице оригинала, какой бы сложной она ни была по своей семантической структуре, подбирается в качестве эквивалента некоторая лексическая единица ЦЯ. Однако существует много языков, в которых нет отдельных слов со значением 'оправдывать' 'освящать' 'наказывать' и т. д., но в которых указанные понятия выражаются посредством равнозначного предложения. Вследствие указанной тенденции, переводчик может не заметить равнозначного выражения, состоящего из нескольких слов, и сделать вывод, что в ЦЯ нет подходящего слова, после чего он может использовать заимствование такого слова из своего собственного языка. С другой стороны, были случаи, когда переводчики использовали одно и то же слово ЦЯ для обозначения целого ряда связанных между собой, но тем не менее различных понятий, поскольку в ЦЯ для них не было соответствующих эквивалентов. Один переводчик одинаково переводил такие понятия оригинала как "погибнуть", "быть приговоренным" и "быть осужденным" при помощи глагола "пропасть", поскольку такие юридические выражения, как "приговорить" и "осудить" требовали нескольких слов. Другой переводчик использовал для слова "апостол" постоянный эквивалент "слуга", для слова "мир" — "счастье", а для слова "верный" — "хороший", не учитывая, однако, того, что в каждом из этих случаев в ЦЯ существовал — таки более точный эквивалент, который и следовало использовать. В некоторых случаях этот более точный эквивалент представлял собой фразеологизм, в других — словосочетание, состоящее из нескольких слов.
С тенденций устанавливать соответствие между словами оригинала и словами ЦЯ близко связана тенденция использовать одно и то же слово ЦЯ во всех случаях употребления определенного слова в оригинале, т. е. сохранять однозначное соответствие между оригиналом и ЦЯ. Но это не всегда возможно даже между родственными языками (например, такими как испанский и португальский), не говоря уже о весьма различных между собой языковых системах.
В качестве иллюстрации этого утверждения можно привести следующее сопоставление выражений языка валга (Гана) и русского языка. Во всех нижеприведенных выражениях используется глагол diy с первичным значением 'есть, кушать', а в русском языке каждый раз необходимо использовать особое слово или выражение.
Таким образом, переводчик должен тщательно анализировать значения конкретного слова в различных контекстах. В противном случае, буквальный перевод часто приводит к бессмыслице. Так, в 1 Ин 3:14 сказано: "Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь" В одном языке слово, использованное переводчиком в значении 'перейти' в действительности означало 'перейти по тропе', что создавало впечатление, будто жизнь и смерть представляют собой физические, пространственные места. В Рим 1:15 апостол Павел пишет: "Я готов благовествовать и вам"; однако слово, которое один переводчик употребил в значении 'быть готовым', обозначало лишь физическую готовность. Читатели сделали вывод, что Павел просто упаковал вещи и собрался ехать в Рим. Фразеологизмы и фигуры речи представляют особые трудности для переводчика, так как они почти всегда специфичны для каждого конкретного языка, и только в редких случаях они могут прямо переноситься в другой язык. В каземе, языке Ганы, один фразеологический оборот буквально означал "У него крепкий желудок", что по — русски звучит как своего рода медицинская оценка состояния здоровья. Однако на самом деле это выражение означало "Он храбрый" Аналогичным образом, когда мы говорим "Он человек", то для кого — то это прозвучит тривиально: как может человек не быть человеком? Но в действительности это значит "Он приличный человек" "Он на правильном пути" звучит как очевидное утверждение о том, как следует ходить в сельской местности, хотя на самом деле это означает "Он поступает правильно" Фразеологизмы и фигуры речи почти никогда не сохраняют своего смысла, если их буквально переводить на какой — либо другой язык.
Фразеологизмы и фигуры речи имеются во всех языках, но очень редко обнаруживается соответствие между идиомами и фигурами речи оригинала и фразеологическими единицами и фигурами речи ЦЯ. Следовательно, если их перевести с языка оригинала на ЦЯ буквально, они почти наверняка будут поняты неправильно. Эти происходит вследствие того, что образные словоупотребления оригинала не воспринимаются фигурально читателями ЦЯ, а также вследствие того, что образы, использованные в фигуральном выражении оригинала (например, овцы, виноградная лоза, доспехи), незнакомы читателю. Кроме того, данная фигура речи или фразеологизм могут уже иметь в ЦЯ определенное значение, отличное от ее значения в оригинале. Может быть и так, что образность ЦЯ ограничивается определенными типами дискурса (изречения, загадки, пословицы), но не используется в том типе дискурса, который имеет место в оригинале.
Роль тела в исихастском искусстве молитвы всегда была одною из самых обсуждаемых тем в работах по исихазму. Исихастский «психофизический метод» — яркая особенность исихастской практики, издавна привлекавшая внимание и порождавшая всевозможные гипотезы о ее происхождении и сопоставления ее с другими духовными практиками. Сегодня эта тема имеет вполне современное и основательное освещение в работе митроп. Каллиста (Уэра) «Молиться телом: исихастский метод и вне — христианские параллели». В данном тексте мы тоже обращаемся к проблеме телесности в исихазме, но избираем несколько другие ее аспекты: мы хотели бы наметить общие принципы герменевтики телесности в исихастском опыте.Источник: Библиотека "Института Сенергийной Антрополгии" http://synergia-isa.ru/?page_id=4301#H">http://synergia-isa.ru/?page_id=4301#H.
Захватывающая история интриг, заговоров, разборок, насилия и хаоса в древней церкви. Победители в войнах за Иисуса решили, во что и как будут верить все христиане, а проигравшие были заклеймены как еретики, прокляты, уничтожены и забыты. Первая популярная книга о самой темной и загадочной эпохе в истории христианства от всемирно известного специалиста.
Книга представляет собой первое в советской литературе исследование философии эпохи возникновения и утверждения христианства в Западной Европе. Привлекая богатый, по большей части не освещенный в нашей литературе материал, автор на широком культурно–историческом фоне анализирует философские, эстетические и социально–политические концепции этого периода, прослеживает их влияние на философскую мысль средневековья. С наибольшей полнотой раскрыты взгляды Августина и Боэция — мыслителей, оказавших прямое воздействие на философскую культуру Запада.Книга адресована специалистам–философам, а также всем изучающим позднюю античную и средневековую философию.
Раздел коллективной монографии: «Мировые религии в контексте современной культуры: новые перспективы диалога и взаимопонимания». Спб., 2011.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этом томе подробно излагается вероучение адвентистов седьмого дня и дается его детальное разъяснение на основании глубокого и всестороннего анализа библейского текста и новейших исследований в области систематического богословия.