Не говорите с луной - [33]

— Так ты уверен, что у тебя нет никаких влиятельных врагов или могущественных недоброжелателей? Хорошо подумал?

Виталий отпил пару больших глотков из фляги, и немного вылил себе за шиворот, прикрыв от удовольствия глаза.

— Когда успокоится Пяндж, поведу тебя в один из секретов 55, где можно без проблем искупаться в тихой заводи. Есть такое местечко! — вставил он отвлечённо. — Это настоящий кайф! Тихая тёплая ночь, луна, спокойная река и… ледяная вода, и… граница рядом… Контраст только для крепких духом!

— Неплохо бы было, — согласился Левченко.

Он не спешил с ответом, вытягивая из своего расплавленного зноем сознания непрочную нить размышлений. Внимательные глаза Виталия не отпускали его ни на мгновение.

— Веталь, ты задаёшь вопросы, которые я не единожды задавал сам себе, — наконец ответил он. — Иногда в своих неудачах и кривых жизненных дорогах хочется винить кого–нибудь. Но всё началось именно с того момента, когда капля с конца моего отца, выпустила меня в этот мир. В суворовском училище мне советовали преподаватели идти в педагогический, в медицинский — давали комсомольские путёвки, настаивали, увещевали. Я хотел стать лётчиком…

— И чего ж не стал? Мог же без экзаменов поступить, — удивился Виталий.

— Мог, но не получилось. Несколько медкомиссий «зарубили» меня. В политическое не хотел поступать — тоже уговаривали. Не думаю, что дело в чьей–либо недоброй воле к моей личности, или к персонам моих предков 56. Дело в моём выборе. Будь я врачом сейчас, учителем или замполитом — здесь бы меня не было.

Сазонов, склонившись над столом, хлопнул по нему ладонью.

— А это ошибка! Ошибка, человека, не желающего разбираться в ситуации. Ты прямой, открытый, напористый, справедливый — отличные качества для офицера. Меня же учили сомневаться во всём. Абсолютно

Секрет — здесь имеется ввиду засекреченный, хорошо замаскированный наблюдательный пункт.

Предки (общ. сленг) — родители.

во всём! Особенно в том, что мы так просто называем случайностями. Мол, что говорить, это мой выбор, такова моя судьба. Это рабская покорность. Прости, Саня, если обидел.

— Нисколько. Я не девка дородная, чтобы обидами зад ширить.

— В такую жару о бабах лучше не думать — совет! — Сазонов сделал назидательный жест. — Ни–ни! Сердце и так, как у марафонца в конце дистанции.

— Ты прав. Я сижу, а у меня одышка.

— С непривычки. Горы, жара. Адаптируешься — пройдёт.

— Знаю.

— Так запомни раз и навсегда: случайностей нет. Выбрось из головы всякую чушь о том, что всё имеющееся сейчас — это следствие твоего выбора. Тебе дали это выбор, и ты из него выбрал. Вот, кто его тебе дал

–

это вопрос. Александр снова задумался.

— Не знаю, — выдохнул он. — Просто, не знаю, Веталь! Заелозил ты меня.

— Ну–ну, тихо. Над этим надо разбираться не час и не два. И не день, или неделю. Я кое–чему учен в нашем Ведомстве. У нас будет и время, и место, чтобы вместе разобраться.

Саша усмехнулся и внимательно посмотрел на своего товарища.

— А с собой–то разобрался?

— А то!

— И кто?

— Да, есть один типочек! Тебе закон Равновесия знаком. Кто–то его называет законом Сохранения энергии. Ну, типа, из той оперы, где ничто не пропадает бесследно, а переходит из одного качественного состояния в другое. В Равновесии также: если где–то убудет, то где–то добавится. Моя задача выжить здесь, чтобы справедливо пополнить то, что у меня убыло. Я знаю того, у кого прибыло от меня. Придёт время, обязательно возмещу все убытки.

— Долго думал? Искал?

— Да, Санёк. Сам увидишь. Ночи здесь долгие и тревожные. Вот и приходится отвлекать от дурных мыслей, мыслями продуктивными.

— А причина? Причина твоего убытка–то какая? Мне просто интересно. Извини.

Виталий горько усмехнулся.

— В нашей плоской жизни может быть только три причины наших удач или провалов — деньги, власть и писькины проблемы. Я никогда не имел первого, чтобы меня его лишать. Мне невероятно далеко до второго. Особенно отсюда. А вот третье было… Мы с ним были соперниками. Безусловно он победил: у него власть и деньги, а теперь и баба, которая когда–то была моей.

— Удар по яйцам, значит, — заключил Александр.

— Где–то так.

— У меня, кажется, по всем трём статьям пустые графы, — грустно сказал Александр.

— Не спеши с выводами. А в качестве пищи для размышлений скажу, что здешние края имеют одну особенность: они глухи к мольбам о пощаде. Здесь сгинуть можно бесследно и вовек.

Александр хмыкнул.

— Можно подумать, что ЗабВО имеет другую особенность!

— Не думаю, но если стать заметным, сверкнуть, а не спиться и не сгореть от водки — этим можно сбить все планы «доброжелателей».

Левченко едва не вздрогнул от неожиданности. Вывод товарища был весьма точен.

–

Дай закурить, — попросил он, хотя до этого не курил с самого первого своего дня в Беларуси. Сейчас просто же хотелось не просто накуриться, а буквально напиться никотином.

— Я вижу, что начинаешь прозревать, — сказал Сазонов, доставая пачку с сигаретами и кладя её на стол. — Покури–покури. Попустит. Тем временем я тебе подкину вторую порцию пищи для ума. Лунатик здесь давно. Очень давно. Это особый человек с особым статусом. Он никогда, ничего, никому просто так, и за просто так делать не будет. Это опытный хищник, который, если взял след жертвы, не отвалит от неё до тех пор, пока не удостоверится, что из тела вытекла последняя капля крови. Эта сволочь из тех, кому плевать на всякие там морали и какиелибо принципы. О законах речи вообще быть не может.