Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей - [98]

– Шейн в океане, – сказал Дэйв, стоя на краю поля, пока криминалисты с собаками обследовали ферму.

Позднее он сообщил следствию, что зашел в сарай и увидел, как Шейн вертит в руках ружье, которое он неоднократно приказывал ему не брать.

– Шейн, отдай его мне! – по его словам, приказал Дэйв.

Мальчик отказался.

– Отдай! – настаивал тот.

Шейн продолжал сопротивляться, и Дэйв попытался отобрать у него ружье, когда оно внезапно выстрелило. Увидев, что натворил, Дэйв в панике побежал домой.

Сестры, все трое, находились наверху. Он не был уверен, что они не слышали выстрела. Дэйв сразу рассказал все Шелли, и она начала плакать. Они вдвоем пошли на улицу.

– Я хочу его видеть, – сказала Шелли.

Дэйв пытался ее удержать, чтобы она не смотрела на тело Шейна. Он тоже плакал, и Шелли обняла его, словно ребенка.

– Что мы теперь будем делать? – спросила она.

В тот момент он не смог ответить. Дэйв был в ужасе. Сильнейшее потрясение – настаивал он впоследствии – помешало ему заявить в полицию о том, что произошел несчастный случай.

Если это можно было так назвать.

Хуже и быть не могло. Узнав о том, что Шейна тоже убили, Никки написала бабушке письмо.

«Мне кажется, что больше я этого не выдержу. Как бы мне хотелось просто жить спокойно! Я никогда не делала ничего плохого и старалась держаться подальше от неприятностей. Стоит мне включить телевизор, и я вижу там мать».

Она всегда понимала, что Шейн, скорее всего, давно убит, но очень хотела верить в то, что это не так. Теперь Никки пришлось столкнуться с ужасным осознанием: кое-что, что она сообщила Шелли, могло привести к смерти ее брата.

Глава восемьдесят первая

На следующий день после смерти Кэти Лорено летом 1994 года Шелли, словно зверь в клетке, бродила по дому на Монахон-Лэндинг, пытаясь придумать, как выбраться из ловушки, в которую загнала себя и всю семью. Она плакала. Изрыгала проклятия. Но была полна решимости. И даже произнесла клятву:

– Разрушить нашу семью я не позволю.

Дэйв, сделавший за жену всю грязную работу, говорил, что все будет хорошо.

– Никто нас не тронет. Обещаю.

Но Шелли не была в этом так уверена. Ее беспокоили старшие дети. Никки и Шейн сильно сблизились. Сейчас они работали во дворе и что-то обсуждали. Шелли сказала мужу, что знает, о чем они говорят, и ей это не нравится.

– Они выдадут нас, – сказала она.

Дэйв возразил:

– Нет, не выдадут. Никки – родная кровь. И Шейн тоже.

– Шейн нам не родной, – ответила Шелли. – Он все расскажет. Разрушит нашу семью.

– Он этого не сделает, – повторил Дэйв. Хотя и сам понимал, что из всех них Шейн, действительно, самое слабое звено.

Шелли продолжала атаки на мужа. Словно заевшая пластинка, повторяла и повторяла одно и то же. Звонила ему на работу. Возобновляла свои разговоры, стоило ему переступить порог. Надвигается катастрофа, и причиной ее будет мальчик, живущий у них в доме. Он выдаст их.

– Нам надо от него избавиться, – заявила она.

Дэйву не пришлось чесать в затылке или переспрашивать, чтобы понять, что она имеет в виду. Он и так это знал. Единственным решением, обеспечивающим семье безопасность, было убийство, но Дэйву эта идея совсем не нравилась. Шейн был ему как сын.

– Я не уверен, – ответил он.

Шелли ненавидела нерешительность и слабость.

– Придется. Ты сам придумаешь как. Это необходимо сделать.

Шейн, как оказалось, правда собирался сделать нечто, способное разрушить семью Нотек. Он сообщил Никки, своему доверенному лицу, что хочет ей кое-что показать.

– Но это надо держать в секрете.

Он говорил очень серьезно, тихим сдержанным голосом. Велел Никки потихоньку зайти в сарай. Там кузен, которого она привыкла считать братом, показал ей три фотографии, которые хранил в набивке своего плюшевого медведя.

Это были полароидные снимки Кэти: голой, в черных кровоподтеках, скорчившейся на полу.

– Они убили Кэти, – заявил он, раскладывая перед ней фото. – Ты это знаешь. И я знаю. Мы должны заявить в полицию. Твоя мать психопатка, и отец тоже не в себе.

– Откуда они у тебя? – спросила Никки.

– Стащил у твоей мамы.

Никки не могла оторвать глаз от снимков. И не знала, что отвечать.

– Я отдам их полицейским, – продолжал Шейн. – Ты со мной?

Никки, хоть и перепугалась, ответила:

– Хорошо. Давай.

Они принялись рассуждать о том, когда это лучше сделать: надо было придумать, что они предпримут после того, как полиция арестует Шелли и Дэйва. Никки сказала Шейну, что она с ним. Она хочет, чтобы мать посадили в тюрьму. Хочет, чтобы та заплатила за все, что творила с ними – особенно с Кэти.

Окровавленный снег. Удары по голове. Душ с потоками крови. Отвратительная вонь той жижи, которую мать заставляла Кэти пить.

– Я ненавижу мою маму, – сказала она Шейну.

– И я, – кивнул он.

Отлично. Они обо всем договорились.

Шейн всегда был ее союзником. Она соглашалась со всем, что он говорил, но в душе все равно переживала. «Что если в полиции нам не поверят?»

Шейн засунул фотографии обратно в мягкую игрушку.

– Это наши доказательства, – сказал он.

Никки продолжала обдумывать их план и возможные последствия. Она хотела поступить в колледж и зажить счастливо где-нибудь подальше от Реймонда. Хотя мать и лишила ее самоуважения, что-то внутри подсказывало Никки, что у нее все получится. Правда принесет ей облегчение и исправит то, что Шелли натворила. С этим не поспоришь. Потом она вспомнила про своих сестер, которые окажутся в приюте. Что с ними будет? Кому их передадут дальше – родственникам? В приемную семью? Не окажутся ли они в худшем положении, чем сейчас? Тори все обожают, она вполне счастлива. Сэми справляется с материнским обращением куда успешней, чем сама Никки. Она не раскачивает лодку. Им с Шейном приходится нелегко, но все-таки сейчас не так ужасно, как раньше.